Кургинян: Россия не разделяла этику, эстетику и гносеологию
Разделение на этику, эстетику и гносеологию «парадоксальным образом» не произошло в России, заявил философ, политолог, лидер движения «Суть времени» Сергей Кургинян 29 ноября в эфире программы «Разговор с мудрецом» на радио «Звезда».
«Когда в это всматриваешься совсем внимательно, если говорить о сложном, ты вдруг понимаешь, что Россия парадоксальным образом не прошла осевое время с его базовым разделением на этику, эстетику, гносеологию, которое произошло у греков. Нет этого разделения», — подчеркнул Сергей Кургинян.
Он пояснил, что в России не возникло представления о том, что прекрасное может быть несправедливым и неистинным, что истинное бывает некрасивым и несправедливым и что справедливое некрасиво и неистинно. Такого нет, «ибо Бог одновременно прекрасен, справедлив и истинен. А разделить их есть посягательство на Бога как целостность».
Сергей Кургинян подчеркнул, что считает самым главным из всех содержаний на Руси целостность, то, что немцы называют гештальт, а правильнее было бы назвать целостность, всеединство, симфония или полифонизм. И это пронизывает все, и это видно «в каждой мелочи, в каждой детали».
«Соответственно, какая [русская] литература? Литература — это часть эстетики, искусства. А Толстой — не искусство, он — проповедь. А передвижники, а символисты, а Бенуа, который говорил, что „искусство для искусства“, а русское совершенно другое», — отметил философ.
Сергей Кургинян напомнил, что, по мнению русского театрального режиссера Константина Сергеевича Станиславского, театр — это храм, в котором нужно «священнодействовать или убираться вон». Философ отметил, что на это заявление Станиславского поэт Андрей Белый даже иронизировал: «Константин Сергеевич, а какому богу молятся в этом храме, вы мне не объясните?»
Сергей Кургинян пояснил, что «системе Станиславского навязано ложное название „сознательными средствами к подсознанию“, потому что называлось всё это „сознательными средствами к сверхсознанию“».
«Просто до большевиков сверхсознание слишком отдавало богом, а подсознание — это Фрейд, Троцкий любил Фрейда, и это проходило через какие-то фильтры. Но Станиславского совершенно не интересовало подсознание, его интересовало сверхсознание, то есть всё та же целостность», — подчеркнул философ.
Сергей Кургинян, рассказывая о мистичности основанного Станиславским МХАТа, напомнил историю одной крупной актрисы этого театра — Ольги Леонардовны Книппер-Чеховой — жены Антона Павловича Чехова.
«Я разговаривал со старыми вахтанговскими [актерами], которые дружили с друзьями Ольги Леонардовны Книппер-Чеховой, очень крупной актрисы МХАТа и жены Антона Павловича. И они мне говорили, — а это люди серьезные, — что в момент, когда Ольга Леонардовна тихо отходила в мир иной и ее ближайшие люди собрались рядом с ней, она этих людей не узнавала и с ними не разговаривала. Она говорила только с Машей, то есть с героиней из „Трех сестер“, которую она играла», — пояснил философ.
Он подчеркнул, что «когда Книппер-Чехова играла, она воплощалась в Машу, а когда она уходила из здешнего мира, она эту Машу только и чувствовала, она с нею строила отношения при этом уходе».
«Для этого нужно верить в Машу, нужно в трансцендентный мир верить совсем-совсем сильно. И поэтому Андрей Белый вроде и прав: „какому там богу молились в этом храме МХАТа“, — а с другой-то стороны, может быть, он и не прав», — подытожил Сергей Кургинян.
