Военный историк объяснил, почему России не нужен музей Маннергейма

Главнокомандующий армией Финляндии Маннергейм несет ответственность за участие финской армии в блокаде Ленинграда и за гибель мирного населения в концлагерях, поэтому увековечивания памяти этого человека в России быть не должно. Такое мнение высказал петербургский историк и публицист Дмитрий Козуненко 18 октября корреспонденту ИА Красная Весна.

Дмитрий Козуненко является исследователем истории боевых действий на советско-финских фронтах Великой Отечественной войны. Результатом многолетней работы, включавшей изучение многих сотен советских и финских документов, стали его книги «1941 г. Хроника боев на Карельском перешейке», «От Ладоги до Невы. 4-я бригада морской пехоты в боях за Ленинград», «Хроника боев в Приладожье в июле–августе 1941 года».

Кроме того, он является соавтором нескольких книг, изданных совместно с Леонидом Каранкевичем, в которых дан беспрецедентный по подробности разбор хода боев Выборгской наступательной операции, проходившей на Карельском перешейке в июне 1944 года.

Многолетняя погруженность в тему битвы за Ленинград на его северных рубежах позволила Дмитрию Козуненко дать компетентную оценку роли личности Маннергейма в судьбе жителей города на Неве, а также прояснить ряд других вопросов, связанных с появившейся недавно идеей создать в Петербурге музей-квартиру Карла Маннергейма.

Для начала историк согласился с наличием ряда заслуг на русской службе у будущего финского маршала, которые некоторые высокопоставленные ревнители его личности выпячивают, предлагая то вешать мемориальные доски в его честь, то устраивать ему музеи:

«До 1917 года Маннергейм честно служил Российской империи и к этой его службе никаких претензий предъявить нельзя. А разведывательная экспедиция Маннергейма в Китай (1906–1908 гг), осуществленная по поручению Российского Генштаба, заслуживает отдельного признания. Все эти деяния Маннергейма могли бы быть достойны музея, мемориальных досок и памятников в России. Однако только вышеупомянутыми делами жизненный путь Маннергейма не ограничился».

Козуненко напомнил, что в 1941 году на стороне Германии среди прочих ее союзников вступила в войну и Финляндия, национальным героем которой к этому времени являлся Маннергейм. В Карелии финская армия наступала до декабря 1941 года, захватив Петрозаводск и выйдя на восточный берег Онежского озера.

«На западе и в центре Карельского перешейка финские войска перешли старую границу, а в сентябре остановились перед основным рубежом Карельского укрепленного района (КаУР) и перешли к обороне», — констатировал историк захватнические амбиции финнов, решивших не ограничиваться простым возвращением ранее потерянных территорий.

Козуненко напомнил о том, что после войны Маннергейм написал в своих мемуарах следующее объяснение: «Я принял на себя обязанности главнокомандующего с тем условием, что мы не предпримем наступления на Ленинград».

«Сейчас из-за этих его слов многие готовы считать Маннергейма чуть ли не спасителем Ленинграда. Документы из финских военных архивов показывают, что одной из причин перехода к обороне на Карельском перешейке стало отсутствие необходимых сил для прорыва этого рубежа и желание избежать ненужных потерь», — отметил историк, присоединившись, таким образом, к мнению коллег, развенчивающих один из главных исторических мифов о Маннергейме. Согласно этому мифу финский главнокомандующий якобы пожалел дорогой его сердцу город и остановил наступление.

«Да, взятие города штурмом финнами не планировалось. Однако в результате их наступления Ленинград оказался блокирован с севера и на них лежит часть ответственности за трагическую судьбу великого города и за голодную смерть его жителей. И финны это прекрасно понимали, о чем так же свидетельствуют финские военные документы», — сообщил Козуненко, опровергая тем самым еще один миф и подтверждая прагматизм и цинизм финнов, ждавших своего часа, который должен был наступить после голодной смерти всех защитников осажденного города.

Дмитрий Козуненко также напомнил о том, что можно назвать геноцидом тех граждан Советского Союза, которые не принадлежали к финно-угорским народам: «Маннергейм лично подписал приказ о создании в оккупированной финнами Карелии концентрационных лагерей для „неродственного“ финнам населения. Было создано десять концентрационных лагерей, через которые с 1941 по 1944 год прошло свыше 64 000 человек, из которых умерло более 18 000».

Подводя итог всем вышеперечисленным фактам, историк озвучил вывод, который напрашивается сам собой: «Маннергейм, как главнокомандующий армией Финляндии, несет ответственность как за участие финской армии в блокаде Ленинграда, так и за гибель мирного населения в концлагерях».

Дмитрий Козуненко также выразил свое отношение к каким-либо попыткам увековечивания памяти финского маршала, в частности к инициативе открыть музей-квартиру Маннергейма, с которой выступил Государственный музей истории Петербурга. «Эти его деяния перевешивают его поступки, совершенные во благо России. Поэтому я считаю, что увековечивания памяти этого человека в России, а особенно в Санкт-Петербурге, быть не должно», — заявил он.

В то же время он с осторожностью отнесся к требованиям приравнять к пропаганде нацизма предложение провести среди петербуржцев опрос о необходимости упомянутого музея. «Фельдмаршал Карл Густав Эмиль Маннергейм никогда не являлся национал-социалистом, а значит называть его нацистом просто некорректно, и попытки увековечивания его имени никак нельзя приравнивать к пропаганде нацизма», — высказал свое мнение историк по этому поводу.

Напомним, 15 октября в СМИ появилась информация о том, что Государственный музей истории Санкт-Петербурга, предлагает после предстоящей реконструкции Конюшенного ведомства разместить там музейную экспозицию, посвященную финскому маршалу Маннергейму. В Комитете по культуре Петербурга заявили, что ничего не знают о планах по созданию музея союзника Гитлера.

Читайте также: Умыли руки? Комитет по культуре не знает про музей Маннергейма в Петербурге