Троцкизм и «два Отечества»
Вопрос об эволюции идеологии троцкизма, начавшейся фактически с момента, когда сам Лев Троцкий оказался вне Советской России, продолжившейся в период Второй мировой войны и далее, после ее окончания, — этот вопрос, казалось бы, уже ставший достоянием истории, вновь вошел в актуальную политику в связи с позиционированием ряда левацких организаций по отношению к национально-освободительной войне в Донбассе. Данные организации утверждают, что истинным коммунистическим движениям не следует поддерживать сопротивление в Донбассе, так как «якобы гражданская война на Украине» является на самом деле борьбой двух буржуазных государств — России и самой Украины. При этом тот факт, что Украина стремительно «бандеризируется», что Донбасс восстал против Киева после профашистского переворота — поразительным образом выносится за скобки как несущественный. Возникает вопрос, с каких это пор борьба с фашизмом стала несущественной для сторонников левой идеологии (ведь вроде исторически коммунисты всегда были антифашистами) и преподносится как некий буржуазный междусобойчик?
Чтобы разобраться с этим вопросом, надо всего лишь вспомнить, что коммунистические ряды никогда не были едины. И что оформившийся еще в 20-е годы прошлого века раскол между Сталиным и оппозицией привел к формированию двух «коммунистических колонн» — советской (доминирующей вплоть до крушения СССР и соцблока) и троцкистской, бывшей отчасти в тени, но оказавшейся после самоубийства КПСС фактически безальтернативной левой силой на Западе.
Но что из себя представляет троцкистская идеология? Как во времена самого Троцкого, так и у его идеологических последователей, чьи идеи для левацких движений в современной России являются актуальными и влиятельными?
В предыдущей статье о троцкизме, рассматривая основные ключевые моменты этой идеологии, мы разбирали работу Троцкого «Преданная революция». В ней Троцкий высказывает свое отношение к СССР, а также подробно расписывает свою позицию накануне Второй мировой войны (которая, конечно же, тогда ощущалась неизбежной).
В своей работе Троцкий настаивает на том, что, несмотря на все недостатки Советского Союза, связанные с политикой сталинской бюрократии, СССР необходимо защищать в грядущей войне. Да и не стал бы человек, которому приписывают авторство лозунга «Социалистическое отечество в опасности!», отвергать борьбу за СССР в грядущей войне, несмотря на свой политический проигрыш Сталину и соответствующие чувства к нему. Опять же, на тот момент Советский Союз являлся единственным в мире государством с каким-никаким, но социалистическим базисом.
Конечно, позиция Троцкого могла, как бы и должна была, поменяться со временем, учитывая, что «Преданная революция» была опубликована в 1937 году, а уже позже последовали и проигрыш республиканских сил Испании франкистам, и начало Второй мировой войны.
В связи с этим большую ценность представляет манифест «Империалистическая война и мировая пролетарская революция», принятый на экстренном съезде троцкистского Четвертого интернационала, который проходил в мае 1940 года.
«Экстренная конференция Четвертого Интернационала, Всемирной партии социалистической революции, созывается в переломный момент второй империалистической войны. Стадия зондирования почвы, приготовления и относительной бездеятельности армии осталась позади. Германия выпустила всю свою адскую ярость в своем крупном наступлении, на которое союзники ответили всеми своими разрушительными силами. Отныне жизнь Европы и всего человечества будет определена ходом этой долговременной империалистической войны и ее экономическими, а также политическими последствиями», — так начинается манифест.
В этом манифесте нас в первую очередь интересует, какова позиция троцкистов во Второй мировой войне в целом, и в чем же выражаются их намерения по защите Советского Союза. Манифест дает прямые ответы на оба этих вопроса: «Четвертый Интернационал сможет защитить СССР только методами революционной классовой борьбы. Мы должны научить рабочих правильно понимать классовый характер империализма, колониализма, рабочего движения — и все отношениями между ними, так же, как и внутренние противоречия каждого из них, помочь рабочим выбрать правильные практические решения в этой ситуации. Ведя неустанную борьбу против московской олигархии, Четвертый Интернационал решительно отвергает любые методы, которые помогут империализму против СССР».
На первый взгляд звучит довольно гладко, но дальше в манифесте идут следующие строки: «Защита СССР происходит из принципов приготовления к мировой пролетарской революции. Мы решительно отвергаем теорию построения социализма в одной стране, это дитя разума невежественного и реакционного Сталина. Только мировая революция сможет спасти СССР для социализма».
Правда, исторически сложилось, что СССР спас себя сам — благодаря Красной Армии, а не мировой революции, и даже не благодаря классовой борьбе. Глядя ретроспективно на события Второй мировой войны, можно с уверенностью сказать, что классовый фактор не оказал какого-либо существенного влияния на ход войны. Немецкие рабочие и крестьяне в составе вермахта покорно выполняли приказы нацистов и убивали своих, казалось бы, товарищей по классу — советских крестьян и рабочих. Так что расчет и прогноз оказались неверными, и участь СССР и мира была бы плачевной, если бы не «разум невежественный и реакционный». Но дальше — интересней: «Подготовка революционного свержения московской правящей касты — одна из главных задач Четвертого Интернационала. Задача не простая и не легкая. Она требует героизма и жертвенности. Однако эпоха великих потрясений, в которую вступило человечество, будет ударять кремлевскую олигархию удар за ударом, разрушит тоталитарный аппарат, поднимает сознательность рабочих масс и облегчит формирование советской секции Четвертого Интернационала. События будут развиваться в нашу пользу, если мы сможем этому поспособствовать!»
Вот так неожиданность! С одной стороны, отказ сотрудничать с «буржуями», с другой — требование героически и жертвенно способствовать перевороту в Советском Союзе. Чем чреват переворот в стране, напрягающей все свои силы в борьбе с могущественным нацистским врагом — представить нетрудно. С высокой долей вероятности (чтобы не сказать, безальтернативно!) при перевороте в СССР Третий рейх одержал бы победу.
Позиция троцкистов по «защите» СССР ясна, хоть и прикрыта громкой фразой. Но что с позицией по защите буржуазных государств, таких как Франция, Великобритания и других? Тут уже определенно донельзя: не стоит поддерживать буржуазию в деле борьбы с оккупантами!
«Но разве не должен рабочий класс в существующих условиях помочь демократическим режимам в их борьбе против немецкого фашизма!». Этот вопрос широко ставится в буржуазных кругах, для которых пролетариат всегда был вспомогательным инструментом для этих целей, или какой-то конкретной части буржуазии. Мы решительно отвергаем такую политику. В действительности, если и существует разница между политическими режимами буржуазного общества, то это лишь разница в комфорте между различными типами вагонов пассажирского поезда. Но когда поезд целиком несется в бездну, разница между разлагающимися демократиями и убийственным фашизмом исчезает перед лицом краха всей капиталистической системы. <…>
Победа британских или французских империалистов будет не менее страшной для человечества, нежели победа Гитлера и Муссолини. Буржазную демократию спасти невозможно. Помогая своей буржуазии против иностранного фашизма, рабочие могут лишь приблизить победу фашизма в своей стране».
Комментарии, как говорится, излишни… Немецкий нацизм явил всему миру столь беспрецедентную жестокость, что по сравнению с ней любая капиталистическая эксплуатация в любой из довоенных буржуазных стран кажется хоть и не идиллией, но вполне сносной жизнью. Конечно, несмотря на ставшие сразу же очевидыми зверства оккупантов в России и странах Восточной Европы, настоящее лицо фашизма обнаружилось лишь по итогам Второй мировой войны, и можно сказать, что никакое воображение не могло представить лагеря смерти с их газовыми камерами и печами. Но ведь обнаружилось же! Это объективная правда истории. А нас сейчас интересует источник нынешних левацких воззрений — насколько они новы? Обнаружилось также и то, что полномасштабного фашизма в тех же Великобритании и Франции не случилось — но не по причине пролетарской борьбы с ним (этот фактор повлиял совсем незначительно), а по совокупности самых разных политических и человеческих обстоятельств. Не в последнюю очередь — в связи с твердым военным противостоянием фашистской Германии со стороны СССР.
Оговорим, сказанное никак не отрицает, например, фактора французского Сопротивления и особой героической роли в нем коммунистов («партии расстрелянных») в военные годы и далее, при становлении послевоенной Франции. Но вот Англия вступила в войну с гитлеровской Германией, будучи буржуазным государством и без нажима «снизу», со стороны своих трудящихся. Может быть, левые должны были организовать, в полном соответствии с троцкистской «прописью», втыкание ножа в спину своему «неправильному государству»? К счастью, ничего подобного не произошло.
Логично спросить, не навет ли все это на троцкизм, почему делаются столь поспешные выводы? Ведь манифест был принят в 1940 году, миру еще не были явлены нацистские лагеря смерти и другие чудовищные преступления перед человечностью, не произошло осмысления немецкого нацизма, как чего-то принципиально нового и беспрецедентного в человеческой истории. Да, конечно, неправильно делать выводы на основании одного только Манифеста Четвертого Интернационала. Так что давайте рассмотрим дальнейшее течение троцкистской мысли.
Сам Троцкий послевоенную ситуацию осмыслить не мог по понятным причинам — он был ликвидирован в августе того же 1940 года Рамоном Меркадером. Но мы имеем возможность оценить, как изменилась в этом отношении троцкистская теория, взглянув на труды послевоенных значимых троцкистских теоретиков.
Одним из таких теоретиков является бельгийский троцкист Эрнест Эзра Мандель. Он был одним из видных и влиятельных деятелей Четвертого Интернационала.
Позиции троцкистов во время Второй мировой войны Мандель посвящает отдельную статью, которая так и называется — «Троцкисты и сопротивление во Второй мировой войне». Она является стенограммой исторической школы Четвертого Интернационала, проходившей в Лондоне в 1976 году.
В этом выступлении Мандель проясняет троцкистскую позицию во Второй мировой войне уже ретроспективно, с оглядкой на ход войны и ее окончание. В первую очередь он подчеркивает, что лозунги «защиты Отечества» свойственны именно империалистическим странам.
Он разделяет Вторую мировую войну на пять слагаемых:
1) Война между империалистами — немецкими, итальянскими и японскими против британских, американских и французских. Он подчеркивает, что этот аспект войны является лишь борьбой империалистов, в которую истинные марксисты не должны вмешиваться.
2) Борьба китайского народа против японских империалистов. Он называет Китай полуколонией, а борьбу китайского народа с японскими захватчиками — национально-освободительной.
3) Война СССР против империалистических захватчиков. Мандель подчеркивает, что борьба за защиту СССР была необходима, так как Советский Союз являлся на тот момент единственным социалистическим государством, хоть и с изъянами.
4) Национально-освободительная борьба в колониях, находящихся в Африке и Азии.
5) Национально-освободительная борьба в Европе. В первую очередь, в Греции и Югославии.
Мандель вообще восхищается Югославией. Ведь она смогла не только построить социалистическое государство после окончания Второй мировой войны, но и не попала в орбиту сталинского СССР: «Они поступали как революционеры — бюрократическо-центристские революционеры сталинского типа, если угодно, но они не были контрреволюционерами. Они уничтожили капитализм».
Но вопрос с Югославией мы пока оставим в стороне, так как он требует отдельного рассмотрения. Стоит просто поставить заметку на полях, что жизнеспособность Югославии пошла на спад сразу после смерти лидера страны Иосипа Броза Тито, а возникшие при этом центробежные процессы уже через десять лет привели к самым что ни на есть трагическим последствиям.
Мандель проясняет и позицию по Франции. Он подчеркивает, что тактические союзы с буржуазией допустимы, но недопустимы стратегические:
«Для угнетаемой нации не было принципиально отказываться от временного, тактического союза с „национальной буржуазией“ против империализма. Но есть условия: мы не создаем политических альянсов с буржуазией. Но чисто тактические соглашения с национальной буржуазией являются приемлемыми. Это вопрос тактики, а не самого принципа».
Здесь Мандель также проясняет небольшой нюанс. Он говорит, что если бы Франция стала полуколонией, то вопрос отпора иностранным захватчикам — это был бы уже другой разговор. Однако Франция осталась империалистической страной, которая и после войны продолжила эксплуатировать колонии.
В целом Мандель в своем выступлении, спустя многие годы после окончания войны, продолжает проводить ту же линию, что и в манифесте Четвертого Интернационала от мая 1940 года. Он доказывает правомочность позиции, указанной в манифесте, и по прошествии тридцати лет, в связи с чем можно сделать вывод, что среди подавляющего числа организаций, входящих в Четвертый Интернационал, тезис о недопустимости поддержки своего буржуазного государства, если оно империалистического (!) типа, при угрозе военной агрессии чужого государства-империалиста — остался неизменным.
Также стоит заметить, что немецкому нацизму не придается статуса чего-то совершенно нового, он все так же продолжает именоваться «империализмом». Полноценного осмысления природы и слагаемых фашизма, а также немецкого нацизма, в троцкистской среде не произошло. Это очень важно подчеркнуть. Поэтому-то до сих пор приравнивание любого проявления фашизма к простому империализму позволяет спокойно потушить любой антифашистский пафос под завесой слов о межимпериалистических разборках, до которых «правильному» марксисту не должно быть никакого дела.
Далее следует обратить внимание, как же изменилась позиция троцкистов уже после краха СССР и Варшавского договора. Ведь одно дело — яростная критика и борьба за «правильный» строй в самом Советском Союзе, как и борьба за свержение номенклатуры, а другое — новая реальность в мире, где СССР уже нет. По большому счету, с крахом СССР коммунистические движения ушли с политической сцены. Перестали быть субъектами мирового процесса. Такие государства, как оставшиеся в большой части социалистическими Китай, Вьетнам или Куба, с трудом очухиваются после крушения Советского Союза и сосредоточены на своих немалых проблемах, а никак не на экспорте коммунистической идеологии в другие страны.
На распад СССР Мандель отвечает статьей «Неудержимое падение Михаила Горбачева», написанной в 1992 году. Он констатирует, что крах СССР произошел, в том числе из-за предательства номенклатуры, что ранее и предсказывал Троцкий. Он добавляет, что в результате «политической революции» (так он называет уход Горбачева и приход к власти в РСФСР Ельцина), политическую инициативу в странах бывшего Советского Союза перехватили правые. Он также выражает скепсис, что приход к власти Ельцина приведет к реставрации капитализма: «Означает ли, что восстановление власти номенклатуры или реальная реставрация капитализма являются наиболее вероятными сценариями? Вовсе нет… Конечно, правительство Ельцина уже предприняло ряд шагов к реставрации капитализма. Однако дистанция между этими шагами и построением капитализма колоссальна».
Мандель отмечает, что наиболее вероятное развитие событий — «долгий период распада и хаос». При этом он выражает скромную надежду, что выращенный в СССР рабочий класс постепенно захватит власть в стране. Однако сейчас уже пора констатировать, что эта надежда не оправдалась, а вот перспектива распада и хаоса для России, увы, по-прежнему сохраняется.
Бросается в глаза, что Мандель в своей статье достаточно хладнокровно описывает распад СССР, точно патологоанатом, говорящий о причинах смерти безразличного ему пациента. Сам Троцкий, предполагаю, отнесся бы к краху Советского Союза, как к трагедии, несмотря на всю свою враждебность к одолевшему его в политической борьбе Сталину. Троцкий связывал с СССР надежды на мировую революцию, для которой Советский Союз мог бы послужить плацдармом, для него идеология была неразрывно связана с политической борьбой. Здесь же, на примере Манделя, мы видим оторванность теории от политической борьбы, что в итоге и выразилось в равнодушной констатации смерти Советского Союза. А ведь крах СССР — это не распад некоей, «еще одной», империи, крах Советского Союза породил совершенно новую реальность. Где вместо биполярного мира — вся инициатива у Соединенных Штатов и их союзников, сдерживать их в империалистических порывах больше некому, на повестке дня дальнейшая глобализация, а на идеологической арене всего два бойца, еще и в разном весе. Творцы этой самой глобализации (которую европейские левые когда-то окрестили ТИГ — Транснациональное Империалистическое Государство) и поборники национальных государств. Ну, а где сами левые-то?
Вызов новой мировой ситуации должен был внести коррективы в идеологию и методы ведения борьбы на левом фланге — для начала должно было произойти некое переосмысление произошедшего. Что ж, неотроцкисты сделали это. Конкретно, переосмысление дал французско-бразильский неотроцкист, видный идеолог Воссоединенного Четвертого Интернационала Михаэль Леви в своей брошюре «Отечество или Мать-Земля?», написанной в 1998 году.
Брошюра эта была опубликована в России «Открытым марксистским издательством» в переводе Кирилла Медведева — активиста «Российского социалистического движения» (РСД, являющегося российской секцией Воссоединенного Четвертого Интернационала) и лидера левацкой музыкальной группы «Аркадий Коц». Также Кирилл Медведев известен как участник «болотных акций» 2011–2012 годов.
В своей работе Леви отмечает, что с крахом СССР и Варшавского договора в мире происходит подъем националистических настроений. Он признает, что марксистская идеология доселе не придавала особого значения национальному фактору, и отмечает, что ряд стран стали социалистическими именно благодаря национально-освободительной борьбе, а не простому восстанию рабочего класса: «Во имя национального освобождения добивались независимости колонизированные народы, а некоторые из самых важных и радикальных революционных социалистических движений оказались способны добиться народной поддержки и триумфа — в Югославии, в Китае, на Кубе, в Никарагуа».
Леви отмечает, что рост националистических настроений в странах Восточной Европы непосредственно связан с распадом СССР и Варшавского блока. В этом он видит отчасти позитивный момент: такие страны, как ГДР, Венгрия, Польша, Прибалтика «освободились от советского угнетения». С другой стороны, получив возможность демократически определять свою судьбу, эти страны запятнали себя правым радикальным национализмом. Особенно Леви сокрушается по поводу вышеупомянутой Югославии: «единственной из «социалистических» стран Восточной Европы, которая смогла выйти из-под контроля Москвы и создать относительно равноправную федерацию народов. В итоге же антифашистская солидарность разных национальностей, укорененная в коммунистическом партизанском движении Второй мировой войны, сошла на нет, уступив место варварской «войне всех против всех».
Причинами роста национализма в странах Восточной Европы Леви называет следующие:
1) восстание против «великорусской гегемонии»;
2) при распаде старого режима общество стремится объединяться на основе принадлежности к одной культуре и одному языку;
3) дискредитированность интернационализма политикой СССР;
4) желание более богатых народов отсоединиться от более бедных (Леви здесь, к слову, приводит пример Прибалтики, что сейчас смотрится особенно комично);
5)«манипуляции национальными чувствами со стороны «неосталинистких и неолиберальных элит».
Национализм Западной Европы Леви делит на два основных типа:
1) прогрессивные движения за права национальных меньшинств (как пример — баски или ирландцы);
2) ксенофобские и расистские движения (антимигрантские и другие).
Причины возникновения национализма второго типа по Леви преимущественно экономические. Но, добавляет он, также причиной обращения европейцев к национализму является и дискредитация красных идей Советским Союзом и КПСС.
Леви констатирует, что интернационализм старого образца, связанный с Советским Союзом, мертв. Однако он отмечает возникновение другого, нового интернационализма, который проявил себя в 1960-е годы на волне леваческих волнений. В новый интернационализм Леви включает следующие компоненты:
1) остатки интернационалистической традиции;
2) борьба за экологию;
3) антирасистские движения;
4) феминизм («Если существует определенная связь между патриархатом и реакционным культом имперского отечества, то существует точно такая же связь между феминистской политикой и экологической защитой «Матери-Земли»);
5) солидарность с борьбой жителей третьего мира за освобождение от империализма;
6) борьба за права человека и сексуальных меньшинств.
Как можно заметить, здесь наблюдается уход от классической «классовой борьбы и солидарности трудящихся» — в списке, предложенном Леви, она осталась лишь на одной из шести позиций, да и то в качестве «остатков традиции». Зато появился полный джентльменский набор либеральной глобалистской повестки — защита ЛГБТ, экология, феминизм… Подобная повестка является респектабельной и вполне мейнстримной для империалистического государства под названием США, которые ее продвижению всячески способствуют и даже умудряются подвергать другие страны обструкции за ее неприятие.
Как относиться к такой позиции Михаэля Леви, крупнейшего идеолога неотроцкизма, говорящего фактически от имени всего современного троцкистского движения? Вопрос скорее риторический.
(Продолжение следует.)
