Как спасли Дорогу жизни. Сражение за Тихвин

Красная Армия долгое время предпринимала многочисленные попытки прорвать блокаду. Попытки эти не достигали своей цели и порой заканчивались жесточайшими поражениями, как, к примеру, описанная в нашей газете Любаньская операция («Суть времени», № 424). Однако даже не успешные, но постоянные и активные действия советских войск не позволяли противнику всей мощью начать штурм Ленинграда, сковывали его инициативу и давали возможность выживать городу. Кроме того, были удержаны Ораниенбаумский плацдарм и Кронштадт.

Но даже активность на внешнем фронте не помогла бы спасти блокадный Ленинград, если бы его не связывала с Большой землей линия сообщения по Ладоге — знаменитая Дорога жизни, обеспечившая снабжение города и эвакуацию из него.

Организацию коммуникации по Ладоге начали почти сразу после замыкания блокадного кольца. Пришлось преодолеть множество трудностей, а в конце 1941 года события приняли такой оборот, что сама возможность построения Дороги жизни оказалась под угрозой. Опасная ситуация сложилась в результате германского броска на Тихвин — город, через который проходила железная дорога, являвшаяся основным и практически единственным путем доставки грузов на берег Ладоги. И если бы Красная Армия не победила в Тихвинском сражении, то Ленинград был бы обречен.

На конец сентября 1941 года пришлись тяжелейшие бои на московском направлении, граничившие с катастрофой. Немецкая группа армий «Центр» начала операцию «Тайфун» с целью захвата столицы СССР. Меньше чем за неделю советская оборона западнее Москвы рухнула, и 5 октября Сталин принял решение о привлечении Жукова для обороны столицы, а также о стягивании на московское направление войск с других участков фронта, в том числе из-под Ленинграда, где положение вроде бы стабилизировалось.

Но Гитлер не оставил планы по овладению Ленинградом. 2 октября в записной книжке командующего группой армий «Север» генерал-фельдмаршала Вильгельма фон Лееба появилась запись: «Фюрер инициирует проведение операции в направлении Тихвин — Волховстрой в тыл противнику силами XXXIX армейского корпуса. К сожалению, сил для этого недостаточно».

Действительно, собрать в группе армий «Север», растянутой на фронте от Ораниенбаумского плацдарма до Селигера, ударный кулак для новой наступательной операции было нелегко. Тем более что с отправкой на московское направление 4-й танковой группы в подчинении у Лееба из подвижных войск остался только XXXIX моторизованный корпус в составе двух танковых и двух моторизованных дивизий. Однако и советские 4-я и 52-я армии, удерживавшие восточный берег реки Волхов, вследствие критического положения под Москвой и передачи своих резервов для ее обороны, были ослаблены и вынужденно растянулись в тонкую линию.

Замысел немцев состоял в наступлении на двух направлениях: на север вдоль берегов реки Волхов до одноименного города (известного также как Волховстрой) и на северо-восток с форсированием Волхова в районе Чудова и дальнейшим прорывом к Тихвину. Гитлеровцы намечали перехватить ведущие к Ладоге дороги, а действовавшие южнее озера советские войска отрезать от основных сил Красной Армии и уничтожить. В дальнейшем нацисты рассчитывали соединиться с финскими войсками на реке Свирь и полностью изолировать Ленинград от Большой земли. Однако местность была труднопроходимой для тяжелой техники, поэтому прорыв советской обороны пришлось производить пехотными дивизиями, а подвижными соединениями только развивать удар в глубину.

16 октября немцы перешли в наступление. Вражеский удар на Волхове пришелся в стык 4-й и 52-й армий, которые отчаянно пытались сдержать их наступление. Враг понес ощутимые потери, а советская авиация неоднократно повреждала наведенный немецкими инженерами мост у Кузино. Но остановить противника растянутым по берегу Волхова советским войскам не удалось.

Командующий 4-й армией генерал-лейтенант Всеволод Федорович Яковлев переброской под деревню Рогачи 27-й кавалерийской дивизии смог на время задержать наступление немцев к Тихвину. Но 21 октября нацисты взяли соседнюю с Рогачами деревню Оскуй, открыв дорогу на Тихвин. Большая часть оборонявших восточный берег Волхова советских войск была либо разбита, либо рассеяна. К 25 октября немцы перерезали ведущие к Ладоге железные дороги на дальних рубежах. Это обессмысливало прорыв блокады Ленинграда вблизи самого города — всё равно пути доставки ресурсов в Ленинград были перехвачены противником.

В то же время немцы начали понимать, что переоценили свои силы, а темп наступления по двум расходящимся направлениям сильно отстал от требуемого. Германское командование всё более скептически оценивало ситуацию. Гитлер даже предоставил Леебу самому решать, стоит ли проводить операцию в направлении Тихвина, что фельдмаршал отметил в своей записной книжке. Сам он тоже колебался, сосредоточить ли ему усилия на движении к Волхову или к Тихвину, видимо, уже не надеясь на достижение обеих целей.

Части советской 4-й армии упорно сопротивлялись наступлению противника на Волхов. Так, деревню Пчева красноармейцы обороняли почти неделю, нанеся врагу ощутимые потери: один из германских пехотных полков вовсе утратил боеспособность. К 3 ноября немцы взяли деревню, но около сорока выживших ее защитников смогли утром следующего дня выйти к советским войскам.

Понесенные в боях потери, растяжение коммуникаций и всё более сложная местность усиливали сомнения противника в достижимости всех целей наступления. Немецкие войска обескровливались день ото дня: во многих пехотных батальонах набиралось едва по две сотни боеспособных солдат. На отдельных участках советские войска создавали заметные угрозы противнику: так, Лееб упоминает прорыв советских войск в направлении деревни Грузино, с плацдарма у которой начались немецкое наступление. Подобные заметки позволяют сделать выводы о том, что советские командиры стремились в любой ситуации искать слабые места у врага и контратаковать.

И всё же вражеское наступление продолжалось. 7 ноября XXXIX мотокорпус взломал советскую оборону на подступах к Тихвину и к исходу следующего дня ворвался в город. Вызванная внезапным прорывом неразбериха помешала советским войскам дать организованный бой. Централизованное управление 4-й армией было утрачено, защитников Волхова отрезали от снабжения, а железную дорогу Тихвин — Волхов немцы взорвали.

Захват Тихвина поставил Ленинград в исключительно сложное положение. Немцы хорошо это понимали, что видно из следующей записи в штабном журнале группы армий «Север» от 9 ноября 1941 г.: «Благодаря взятию Тихвина перерезана также водная коммуникация, ведущая к Ленинграду через Ладожское озеро. Теперь противник имеет возможность связываться с внешним миром только воздушным путем или по радиосредствам. Во всяком случае, дальнейшая доставка предметов снабжения в больших объемах уже больше невозможна… Тихвин взят спустя два месяца после падения Шлиссельбурга. Это означает, что после достигнутого окружения по суше теперь последует блокада всех его средств доставки и через Ладожское озеро».

В этих условиях Военному совету Ленинградского фронта пришлось урезать и так тощие нормы выдачи продовольствия до наименьшего за всю блокаду уровня. С 20 ноября по карточкам рабочим полагалось выдавать 250 грамм хлеба, а остальным жителям города — вдвое меньше. Остальные положенные по карточкам продукты выдавались от случая к случаю и почти никогда в полном объеме. Ненамного лучше обстояло с питанием у красноармейцев и краснофлотцев: в боевых подразделениях выдавалось по 300 грамм хлеба и 100 грамм сухарей на человека, а в частях боевого обеспечения по 150 грамм хлеба и 75 грамм сухарей. Помимо хлеба относительно регулярно бойцам и морякам выдавались разве только мучные каши и супы.

Ставка отреагировала на потерю Тихвина, ключевого для снабжения Ленинграда города, сменой командования 4-й армии. Новым командармом стал генерал армии Кирилл Афанасьевич Мерецков, до того возглавлявший 7-ю армию. В своих мемуарах «На службе народу» он описал ситуацию с захватом Тихвина немцами так: «Узнав о нашем прибытии, в столовую, куда мы пришли, стали собираться офицеры. Вначале разговор не клеился. Настроение у наших собеседников было подавленное. Почти все они отступали через Тихвин. Но как был сдан город, никто толком объяснить не мог. По их словам, он был захвачен внезапно. Части и подразделения, потерявшие управление еще в боях на подступах к Тихвину, прошли город, не задерживаясь в нем».

Первым делом на новом месте Мерецков направил прибывших с ним офицеров 7-й армии и обнаруженных на месте командиров 4-й армии в различные подразделения, чтобы понять реальное положение дел и восстановить управление войсками. Ситуация на фронте к тому моменту была крайне тяжелой. Сам Мерецков называл ее «близкой к критической». Многие части были рассеяны и отступали разрозненно. Войска понесли большие потери. Для примера Мерецков приводит численность 44-й дивизии, в которой оставалось всего около 700 человек.

По воспоминаниям Мерецкова, в ходе совещания один из офицеров предложил для начала переговорить с бойцами и узнать, какие у них настроения. Слова солдат генерал оценил как откровенные — поступили жалобы на необходимость воевать в летнем обмундировании, невзирая на приход ранней зимы и морозы, недостаток боеприпасов, включая снаряды для пушек и гранаты, без которых против танков не навоюешь.

По приказу Мерецкова из 7-й армии самолетами срочно доставили разобранные кухни для обеспечения бойцов горячим питанием. Собираемые по сложной лесистой местности отступавшие подразделения Мерецков решил организовывать в управляемые отряды и направлять к пунктам сбора с местами для отдыха, где обеспечивать теплыми вещами, боеприпасами и горячим питанием.

Для исправления положения на фронте командарм 4-й армии готовил удар по врагу под Тихвином и попытку перерезания коммуникаций немцев продвижением советских войск западнее города. Основной ударной силой в наступлении советских войск стала переброшенная из 7-й армии 46-я танковая бригада, получившая в боях с финнами опыт действий в условиях лесисто-болотистой местности.

Удар Мерецкова 11 ноября стал для немцев совершенно неожиданным, благодаря чему удалось отбросить врага на 12–13 километров и подойти к Тихвину с севера. Но привлечением авиации и танков немцы смогли остановить советское наступление в 15 километрах от города.

Задуманной цели Мерецков не достиг, но ему удалось ликвидировать возможную угрозу соединения немецких и финских войск, создать угрозу тылам немцев и тем заставить их перейти от планов наступления к обороне. К тому же наглядный пример, что врага можно бить, поднял дух бойцов.

Противники принялись закрепляться на достигнутых рубежах. Советские войска временно исчерпали возможности для продолжения наступления, а немцы утратили инициативу и больше думали об удержании позиций. Наступила оперативная пауза.

Здесь следует сказать о положении блокированного голодающего Ленинграда и об отношении к блокаде города немецкого командования. Об этом лучше всего говорят документы. Думается, их содержание послужит убедительным ответом тем, кто в наши дни утверждает, что Ленинград оборонять не стоило, а во избежание гибели мирных жителей следовало сдать, что немцы накормили бы и обогрели гражданское население.

Вот широко известная выписка из журнала боевых действий отдела снабжения германской 18-й армии:

«Звонок от начальника штаба 38-го корпуса с вопросом: «Что сделано для снабжения гражданского русского населения, начавшего уже голодать?»

Ответ: «Начальник отдела снабжения отклонил все готовившиеся мероприятия по снабжению гражданского населения. Каждый эшелон с продовольствием, поступающий из Германии, сокращает продовольственные запасы на родине. Лучше, если у наших солдат будет еда, а русские пусть голодают».

Не менее красноречиво выглядит и другая запись, сделанная в журнале боевых действий группы армий «Север» 24 октября:

«…2) Во время инспекционной поездки начальника оперативного отдела штаба группы армий «Север» в 18-ю армию во всех посещаемых частях ему задавался вопрос, как поступать, если Ленинград изъявит желание сдаться, и как поступать с голодающим населением, которое будет стремиться выйти из города. Создалось впечатление, что войска этим сильно обеспокоены. Командир 58-й пехотной дивизии генерал-майор Альтрихтер подчеркнул, что в своей дивизии он отдал приказ, который он также получил свыше: следует реагировать применением оружия, чтобы в корне пресекать такие попытки. Он придерживается мнения, что войска также выполнят этот приказ. Но не скажется ли негативно на нервной системе солдат то, что при новых попытках выхода из города они вновь будут стрелять в женщин и детей, а также в безоружных стариков? У него есть сомнения на этот счет.

3) Тыловой район, прилегающий к линии фронта, в настоящее время очищается от проживающего там гражданского населения. Это необходимо делать, так как его невозможно больше кормить. Эвакуация проводится поэтапно с учетом того, что гражданское население отправляется в более глубокие тыловые районы и распределяется по деревням. Независимо от этого, большая часть населения самостоятельно отправляется в дорогу в южном направлении. Вдоль шоссе Красногвардейск — Псков в настоящее время идет большой поток беженцев — несколько тысяч человек — в основном женщины, дети и старики. Куда они направляются, как и чем они питаются, установить не удалось. Складывается впечатление, что эти люди рано или поздно станут жертвами голодной смерти. Эта картина также негативно воздействует на немецких солдат, которые ведут на шоссе дорожные работы».

27 октября Лееб направил командующему 18-й армией телеграмму, в которой сообщил о намерении главнокомандующего сухопутными войсками Браухича создать минные поля перед позициями немцев, чтобы «избавить войска от непосредственной борьбы с мирным населением». В этой же телеграмме фельдмаршал пишет: «В случае если войска „красных“ сдадутся в районе Ленинграда и Кронштадта и их оружие будет собрано, а они сами будут отправлены в плен, командующий группой армий будет считать нецелесообразным продолжать блокаду города. Тогда войска должны быть переведены в казармы. Также и в этом случае большая часть населения погибнет, но, по крайней мере, не на наших глазах».

Отдел снабжения 18-й немецкой армии не отставал от немецкого руководства, в его журнале можно найти следующую запись:

«…необходима защита от проникновения беженцев из Ораниенбаума и Петербурга путем открытия огня (с дальней дистанции), так как не может быть и речи об обеспечении их продовольствием. Вопрос лишь в том, где, а не если эти гражданские лица умрут от голода».

Подобные свидетельства не оставляют никаких сомнений в том, что враг был готов обречь население Ленинграда на смерть, и волновала его при этом лишь «моральная устойчивость» собственных солдат, которым придется массово истреблять безоружных женщин, детей и стариков, чтобы не допустить их до своих позиций. Как же можно иначе чем очернением памяти павших и созданием лживого мифа назвать современные попытки представить тогдашнюю ситуацию «неоднозначной», если преступные намерения немецкого командования внятно и недвусмысленно описаны им самим в его же документах?

Советское руководство понимало, что нужно любыми средствами добиться возвращения подвоза продовольствия по железной дороге до Тихвина и оттуда далее транспортировать до Новой Ладоги, пока положение внутри блокадного кольца не стало безнадежным.

Поэтому Мерецков накапливал силы для освобождения Тихвина, тогда как германское командование, сосредоточившись на захвате Москвы, не имело свободных формирований для переброски на тихвинское направление.

Советские войска не давали немцам передышки и на разных участках фронта периодически наносили удары по вражеской обороне, но серьезное наступление могло начаться лишь после того, как будут накоплены в достаточном количестве резервы, обеспечен необходимый запас снарядов и мин.

Для лучшей управляемости Мерецков организовал в 4-й армии несколько оперативных групп, командиры которых отвечали за организацию боевых действий на отведенных для них участках фронта. Состав оперативных групп в ходе сражения неоднократно менялся в зависимости от поставленных задач и оперативной обстановки.

Задачу непосредственного наступления на Тихвин Мерецков поручил переданной ему решением Ставки 65-й стрелковой дивизии полковника Петра Кирилловича Кошевого. Эта переброшенная из Забайкалья дивизия была не просто полнокровным соединением — сформированная до войны, она всё еще содержалась по старым штатам и располагала мощной артиллерией. Штатно ей полагалось 12 единиц 152-мм и 32 единицы 122-мм гаубиц и 16 единиц 76-мм дивизионных пушек, не считая минометов, противотанковых и полковых пушек. И, судя по декабрьским донесениям, к прибытию на фронт 65-я дивизия располагала артиллерией если не в полном комплекте, то очень близко к нему.

Пять немецких дивизий, противостоявшие 4-й армии под Тихвином, в совокупности заметно уступали войскам Мерецкова. Но общий перевес в силах не гарантировал успеха операции. Бо́льшая часть войск 4-й армии состояла из соединений, либо измотанных предыдущими долгими боями, как та же 44-я стрелковая дивизия, либо наспех сформированными, как отдельная гренадерская бригада. Эта бригада, сформированная с помощью местного партийного и советского актива, свое название получила отнюдь не за гренадерскую стать бойцов и командиров, а лишь потому, как писал Мерецков, что «многие ее подразделения вследствие нехватки стрелкового оружия вначале были вооружены только гранатами». Напомним, что в петровские времена гренадеры были именно метателями гранат (потому и отбирали в эти войска парней рослых и сильных).

Впрочем, эта гренадерская бригада была совсем не самым слабым соединением в 4-й армии — по крайней мере, она насчитывала целых две тысячи человек, и трудности с нехваткой стрелкового оружия для нее были вполне решаемы. И уж гораздо сложнее было найти людей для обескровленных соединений, отброшенных от Волхова. Так что при номинально большом числе дивизий и бригад в 4-й армии, реально статусу боеготового соединения действительно соответствовала только забайкальская 65-я стрелковая дивизия.

При этом, если оценивать соотношение сил, следует учесть, что немцы обладали сравнимым числом танков, а превосходство Красной Армии в количестве артиллерийских стволов реализовать было невозможно из-за недостатка боеприпасов.

Мерецков в своих мемуарах указывал, что отпускаемые Ставкой боеприпасы поступали фронту медленно, мешала перегрузка железных дорог. К началу контрнаступления советских войск в распоряжение армии прибыло лишь семь транспортов с боеприпасами из обещанных 35. Потому приходилось расходовать не более семи выстрелов на 122-мм пушки и 120-мм минометы.

Осложняли наступление советских войск и достаточная крепость эшелонированной обороны врага, и сложная местность, покрытая густыми лесами. Маневр на ней ограничивался дорогами, где немцы как раз могли обеспечить особо прочную оборону. Потому для победы надо было действовать не столько числом, сколько именно умением.

Согласно плану наступления, Северная оперативная группа должна была ударом на юг перехватить шоссейную и железную дороги Тихвин — Волхов и не допустить отхода немцев на запад. Навстречу ей с задачей перерезать немецкие коммуникации по линии Тихвин — Будогощь поручалось наступать группе генерал-майора Антона Александровича Павловича.

Наступление началось 19 ноября. Сразу стало ясно, что немцы будут оборонять Тихвин крайне упорно. Причем первые несколько дней немцы не просто оборонялись, а постоянно наносили контрудары. Советским войскам приходилось наступать при не до конца подавленной системе огня противника, что быстро стало основной проблемой. Даже наиболее боеспособное соединение 4-й армии — 65-я дивизия Кошевого — продвигалась к южной окраине Тихвина лишь по нескольку сотен метров в день.

Серьезным успехом стал выход Северной оперативной группы к поселку Лазаревичи, позволивший держать под огнем железную дорогу Тихвин — Волхов. Для возможного отхода и снабжения своих войск у немцев оставалась лишь грунтовая дорога Тихвин — Липная Горка — Будогощь. Это отмечено и в штабных документах немцев, уже 22 ноября назвавших ситуацию под Тихвином «почти полным окружением». Но всё же враг держался и оказывал упорное сопротивление Красной Армии.

Одновременно с боями под Тихвином 54-я советская армия наносила удары по немцам южнее Ладоги. Советские войска понесли в этих боях очень тяжелые потери, но скованные постоянными боями немцы не могли снимать части с этого участка фронта и перебрасывать их для латания дыр в других местах. К югу от Тихвина, в районе Малой Вишеры, приступила к активным действиям 52-я армия при поддержке Новгородской армейской группы Северо-Западного фронта.

К началу декабря Мерецков решил перенести направление главного удара на левый фланг 4-й армии, в полосу оперативной группы Павловича. Туда, в район реки Сясь, были переброшены поступившие резервы и существенная часть полученного боезапаса для артиллерии.

5 декабря, одновременно с контрнаступлением под Москвой, начался новый этап Тихвинской операции. После особо тяжелых боев, отбив несколько контратак на смежные фланги дивизии Кошевого и группы Павловича, советские войска начали продвигаться вперед по труднопроходимой местности.

6 декабря в разговоре с Леебом командир XXXIX корпуса Рудольф Шмидт доложил, что ему не удастся продержаться в городе больше трех-четырех суток и предложил отвести войска за реку Волхов. Однако в это же время немцы пытались расширять «бутылочное горло» под Шлиссельбургом и потому не стали отходить.

Скорость продвижения советских войск была крайне малой, но к ночи с 7 на 8 декабря подразделения Красной Армии установили огневой контроль над отрезком дороги из Тихвина на Будогощь. Немцы, понимая близость окружения, перебросили все возможные силы: несколько десятков танков, артиллерию и авиацию, на сохранение за собой дороги и попытку оттеснить от нее наши наступающие войска.

Тем не менее вскоре восточнее и южнее Тихвина советские части прорвали оборону немцев и ворвались на окраины, а в ночь на 9 декабря атаковали город с юга и с востока. Резкое усиление советского натиска поневоле заставило немецкое командование окончательно определиться в вопросе, удерживать ли Тихвин — враг начал отход из города, а затем и вовсе стал откатываться к берегам Волхова.

В середине декабря Ставка приняла решение объединить действовавшие восточнее Волхова войска в Волховский фронт, командование которым поручалось генералу Мерецкову. К 24 декабря войска нового фронта полностью освободили железную дорогу Тихвин — Волхов, а к началу 1942 года практически полностью отбросили немцев на западный берег Волхова. На восточном берегу немцы удержали только небольшой плацдарм под Киришами.

Гитлеровцы отходили вполне организованно, и речи об их разгроме, увы, не шло. Более того, они яростно огрызались, и Мерецков докладывал Сталину, что на отдельных участках немецкая пехота даже бросалась в штыковые атаки. Но всё же враг отступал, а советские войска решили главную задачу — восстановление контроля над ключевой железнодорожной линией. Появилась возможность наладить сопряженное с огромными опасностями и трудностями, крайне недостаточное, но зато регулярное снабжение блокадного Ленинграда. Эта поздняя осень и зима 1941 года, запомнившаяся блокадному Ленинграду как самое тяжелое и голодное время, усугубленное особенно суровыми холодами, больше не повторились.

И хотя до прорыва блокады оставалось еще более двух лет, немцы потеряли инициативу на ленинградском направлении. Серьезных наступлений в этом районе противник больше не вел — ему было не до того.