Смех и горе у Белого моря
Говорят, что можно бесконечно смотреть на три вещи: как горит огонь, как течет вода, и как другие работают. К сожалению, подобное бездеятельное наблюдение на государственной должности чревато печальными последствиями. В этом отношении Русский Север, ставший территорией соперничества мировых держав за его богатства и природные ресурсы, проявил все изъяны государственного мышления его руководителей.
Не так давно, 21 февраля, в центре Архангельска состоялась презентация проекта под рабочим названием «Поморская шхуна». На мероприятие собрались самые представительные гости, а организаторы поговаривали, что ждут самого губернатора. Хоть губернатора так и не дождались, инициатива оказалась поддержана во властных кабинетах и международных структурах Баренц-Евроарктического региона.
Суть проекта состоит в том, чтобы на самом видном месте пристани поставить стапель для постройки шхуны, каждый желающий мог бы посмотреть и поучиться. Однако оказалось, что учить плотницкому делу будут… норвежцы. На вопросы из зала «Почему так? Почему норвежцы?» — авторы проекта отвечают, что мастера в Карелии и Архангельске не способны построить судно достаточного размера, которое было бы сравнимо со шхуной. И что традиции постройки достаточно больших деревянных судов авторы нашли в музее Норвегии! Что ж, учиться — дело хорошее, но хороши ли учителя?
Русский народ имеет богатый опыт общения с норвежцами, издавна с Норвегией шла активная торговля. Был и период в истории освоения Мурмана — территории, входившей в Архангельскую губернию, — когда они выступали в роли учителей, причем эта роль была им великодушно отдана российскими чиновниками. Но что это был за опыт, и стоит ли его повторять совсем уж бездумно?
Теплое течение Гольфстрим омывает южный берег Баренцева моря и существенно смягчает суровый северный климат. Благодаря ему вдоль всего северного побережья скандинавского полуострова тянется цепочка незамерзающих фьордов. Белое же море на всю долгую зиму замерзает, так что до появления ледоколов в ХХ веке оно полностью теряло судоходство. Соответственно, весной в период охоты на белька норвежские рыбаки могли заходить раньше и дальше, чем русские рыбаки-поморы.
По сведениям историка Николая Вехова, в 1858 году в ответ на грабительские набеги норвежских и финских браконьеров Российская империя всерьез решила заняться вопросом контроля своих северных границ. Для этого, прежде всего, требовалось постоянное присутствие оседлого населения на территории. Министерство государственных имуществ разработало подробный план освоения пограничных территорий. Этот план включал в себя, в частности, следующие меры поддержки русских промышленников-переселенцев: «представить поселенцами льготы и пособия на основании общих правил переселения государственных крестьян: 1) льготу в податях, денежных и натуральных повинностях на восемь лет, <…>; 2) льготу от рекрутской повинности <…>; 3) сложение всех недоимок прежних лет в государственных податях, лично состоящих на переселенцах; 4) безвозвратную выдачу некоторой суммы (от 20 до 50 руб.) на каждое переселившееся семейство; 5) безденежный отпуск леса на постройку домов и мореходных судов, равно судов, употребляемых при промыслах; 6) выдачу в ссуду без процента <…>».
Однако на предложение министерства от архангельского губернатора был получен ответ, в котором говорилось, что более следует «право поселения на Мурманском берегу предоставить не одним русским, но и норвежцам, что послужит поощрением к тому и для русских промышленников, которые, не видя примера, ныне не решаются поселиться на пустынном берегу моря». По сути, сказано, что народ тёмен и глуп, а потому ему нужен поводырь, который будет учить жить, а больше ничего делать не надо.
Таким образом, иностранцам был дан зеленый свет, и норвежские колонисты устремились на Кольский полуостров. Последствия такой политики стали заметны уже через пять лет и были отражены в отчете полицейского надзирателя Амона, отряженного с инспекцией архангельским губернатором. По его информации, в разных местах западной части Мурмана обосновалось 8 норвежских семей, 9 — финских и 3 — шведских, русских среди них не было ни одной. И тем не менее, архангельский губернатор Н. М. Гартинг весьма высоко оценил опыт колонизации, так как норвежцы доказали возможность освоения сурового края.
Мурманскую землю посетил знаменитый публицист Василий Иванович Немирович-Данченко. Его впечатления о поездке носили, если можно так выразиться, противоречивый контрастный характер, он их описал в книге «Страна холода. Виденное и слышанное» (СПб, 1877).
Если относительно жизни и быта норвежцев Василий Иванович не в силах скрыть восхищения, то о русских поселенцах он выражает только сожаление: «В колонизации Мурмана было допущено столько промахов и необдуманностей, что самое переселение сюда могло стать притчею во языцех».
Русские поселенцы на Мурмане сталкивались с неимоверным количеством трудностей: начиная от трудной дороги в далекий северный край и заканчивая обустройством на новом месте. Так, чиновники забыли дать разрешение на выдачу переселенцам хлеба из казенных магазинов, и те, кто за время пути остался без собственного хлеба, «все они принуждены были застрять в Кеми батраками у кулаков и работниками у более состоятельных крестьян».
Аналогичная «забывчивость» поразила чиновников по поводу подъемных: «Колонисты, явившиеся с расчетом, получив пособие, продержаться кое-как на первых порах — до промыслов, — попали в самое безвыходное положение. Те же, которые проели все свое имущество по дороге, принуждены были, вместо колонизации, просить милостыню».
С сожалением Василий Иванович констатировал и отсутствие какой-либо инфраструктуры в новых поселениях: «Образовав колонии, правительство не устроило никаких дорог внутри Кольского полуострова, или от одной из них к другой, тогда как в соседнем королевстве от самых маленьких населенных пунктов к другим пробиты прекрасные и дешево стоющие пешеходные дороги.
<…>Врачебная помощь не организована вовсе. <…> у нас на всю Архангельскую губернию с ее 280,000 населением, на 758,046 квадратных верст ее пространства всего только четверо врачей, да и то один из них, бросив исцеление болящих, поступил в мировые посредники».
А что же учителя? — на территории Российской империи они устроились весьма комфортно, пользуясь всеми мерами поддержки как Норвегии, так и России. Помимо прочего, норвежцы везли в Россию свой дешевый ром, которым торговали беспошлинно и попросту спаивали местное население. Для этого правительство Норвегии сняло все пошлины на алкоголь, вывозимый в Россию…
В результате норвежцами было фактически колонизировано мурманское побережье Баренцева моря, хотя там и оставался православный монастырь. Проблему такой бесхозяйственности удалось решить лишь с надежным государственным контролем морских и сухопутных границ России, но сделано это было уже при советской власти.
За последние 30 лет постсоветская Россия круто изменила свой вектор развития: прозападные тенденции глубоко укоренились в нашу жизнь. Скандинавским странам открыты все двери, норвежское присутствие ощущается ежедневно. Однако, вопреки ожиданиям, иностранные инвесторы не торопятся вкладывать деньги в Россию.
Пожалуй, единственное, на что западные фонды не жалели денег, это внедрение «поморского мифа», о чем писала газета «Суть времени». Под эгидой того же Баренц-секретариата нам навязывают некую общую циркумполярную идентичность или поморскую цивилизацию. Казалось бы мелкий эпизод с «Поморской шхуной» является частью все той же политики. В новом красочном проекте «Поморская шхуна» опять предполагается участие норвежцев в роли учителей-консультантов. Авторам проекта достанется шхуна, а местным жителям выпадает роль зрителя и потребителя будущего медийного продукта, освещающего процесс постройки шхуны.
Там же, на презентации, выступил художник, яхтсмен и научный сотрудник института экологических проблем Севера Сергей Звягин, его речь произвела впечатление крика души о судьбе русских традиций морской практики, а также духовно-нравственного воспитания молодежи в Архангельской области. Еще не так давно, сказал художник, мы сами строили и учили строить норвежцев, а теперь, оказывается, сами вынуждены учиться. Сам Сергей Звягин является автором проекта возрождения морского наследия города и региона «Поморская гавань», однако его инициативы не нашли столь масштабной поддержки. Конечно, он рад за тех, кому удалось найти поддержку, но, естественно, его смущают некоторые подходы к проекту, а именно серьезное норвежское участие и отсутствие государственной политики в привлечении молодежи. Сергей Звягин напомнил собравшимся, что совсем не так давно, 10 лет назад, на соломбальской судоверфи была построена точная копия яхты «Британия», кроме того, парусный центр «Норд» также строит деревянные судна.
Что же касается молодежной политики, то здесь тоже известны позитивные примеры: еще в довоенные годы детская школа юных моряков в Архангельске имела свою шхуну «Юность». Однако в постсоветский период началось существенное ухудшение ситуации в деле приобщения молодежи к морским традициям: клуб юных моряков, речников и полярников ликвидирован еще в 1993 году, его помещение заняло учреждение «Центр социальной помощи подросткам», сегодня это «Городской центр экспертизы, мониторинга психолого-педагогического и информационно-методологического сопровождения ЛЕДА». Между тем, и детскую судомодельную школу «Нептун» переселяют в здание бывшего медвытрезвителя, вдали от исторической гавани яхт-клуба. «Единственный дебаркадер продан, причалом распоряжаются спасатели и МЧС, но эти организации не учат поведению на воде, не заблудиться в море, когда погаснет GPS», — так описывает сложившуюся ситуацию Сергей Звягин.
Очевидно, что старая система воспитания разрушена, новая не создана, а потому, умножая учреждения помощи антисоциальным подросткам, чиновники занимаются сглаживанием последствий отсутствия воспитания, а не причинами явления. Сможет ли выполнить воспитательную роль проект «Поморской шхуны»? Да и на это ли он нацелен? Тут совсем не так просто: процесс передачи традиций от поколения к поколению практически не формализуем. Ведь, согласитесь, важно не только научиться строгать и пилить дерево. В передаче традиции важно движение души, что называется от сердца к сердцу, которое при продвижении на русский Север иностранного влияния вовсе не предполагается. Порой толчком послужит взгляд, пронизывающий до глубины души, а может это будет рукопожатие… Этого никто не знает, мы можем лишь создать условия и среду. Главное же — пробудить в сердце маленького человека любовь к парусам, любовь к жизни, которую он пронесет через миры и века.
Что скрывается за постройкой шхуны норвежцами? Сам же автор проекта говорит о своем восхищении норвежской традицией исторического судостроения. Он передает это восхищение зрителям, они детям, а что мы получим в итоге? Поэтому возникает резонный вопрос: а так ли важны традиции для авторов проекта, как они об этом говорят?
По-моему, проект постройки «Поморской шхуны» станет очередной бурей в стакане воды, никак не связанной с реальной жизнью: шхуну построят, владельцы уедут, шхуна уйдет в дальние плавания, а что останется? — чужие традиции и потерянное поколение.
