Глобальный коронавирусный шок

Если еще в середине марта многие экономисты спорили о том, на что похож нынешний кризис — на Великую депрессию 1929 года или на кризисный шок 2009 года, — то сейчас о «беспрецедентности» нынешнего кризиса заговорили не отдельные «маргинальные» личности, а многие политические и экономические «гуру рыночной экономики».

Патрик Бьюкенен пишет статью с заголовком «Уничтожит ли коронавирус весь новый мировой порядок?». Нуриэль Рубини подчеркивает, что надежды на быстрое восстановление мировой экономики через 2–3 квартала нынешнего года беспочвенны, в том числе потому, что у центральных банков «кончились патроны» кредитно-денежной политики снижения учетных ставок, то есть фактически «бесплатного» кредитования, и потому что «неопределенность будущего» парализует инвестиции.

Глава МВФ Кристалина Георгиева, которая «по должности» обязана излучать оптимизм, тем не менее 20 марта признала, что спад в мировой экономике в 2020 году будет «как минимум таким же, как во время финансового кризиса 2008–2009 годов». 20 марта агентство Reuters сообщило, что опросило 41 известного экономиста, и 31 из них признали, что, по их оценкам, мировая экономика уже «вступила в глобальную рецессию».

Уже 3 апреля та же Кристалина Георгиева заявила, что «мы никогда в истории МВФ не видели, чтобы мировая экономика остановилась… Мы в рецессии, она намного хуже, чем глобальный экономический кризис… мировой ВВП может снизиться в 2020 году куда сильнее, чем в 2009-м во время глобального финансового кризиса». А далее Георгиева прогнозирует «волну банкротств, сокращение рабочих мест и массовую безработицу, что не только подорвет экономику, но и (внимание!) — грозит разрушить сами основы общества».

А дальше крупнейшие и авторитетнейшие мировые институты начинают соревноваться в прогнозах, превысит ли обрушение глобального ВВП 3–5% или же остановится «около нуля», и на сколько процентов и как надолго рухнет глобальная торговля.

Экономическая катастрофа: симптомы и показатели

Решение Федеральной резервной системы США обрушить учетную ставку до нуля (0–0,25%) лишь усугубило мрачные прогнозы. Но еще большую панику на глобальных рынках вызвало беспрецедентное обрушение ключевого промышленного индекса американского фондового рынка Доу Джонс за три дня с 29,5 тыс. до 18,6 тыс. (!!!) Чуть вернуло оптимизм на рынки (подняв Доу-Джонс на 3 тыс. пунктов) опять-таки беспрецедентное решение американских законодателей развернуть масштабнейшую программу «аварийного спасения» экономики США.

В программу общей стоимостью предположительно 6 трлн дол. (!!!) входят, во-первых, беспрецедентные прямые «вливания» денег в объеме 2,2 трлн долл. в спасение ключевых отраслей национальной экономики, а также в «социальные» меры поддержки малого и среднего бизнеса и населения (по 1200 долл. каждому) и, во-вторых, вновь беспрецедентная (потому что объявленная «неограниченной»!!!) программа так называемого «количественного смягчения».

По этой программе Федеральная резервная система будет покупать казначейские облигации и ценные бумаги, обеспеченные закладными, а также корпоративные облигации, в объемах, «необходимых для обеспечения бесперебойного функционирования рынков и воздействия проводимой денежно-кредитной политики на экономику». Операции будет проводить Резервный банк Нью-Йорка, который уже сообщил, что в ближайшее время он будет каждый день закупать гособлигации на $75 млрд и ипотечные облигации на $50 млрд. Государственный долг США быстро оторвался от недавней планки в 23 трлн долл. и устремился к новым вершинам.

Это, подчеркнем, является масштабнейшей государственной скупкой кризисных активов, то есть в какой-то мере «ползучей национализацией» экономики США. И не случайно в мировой (в том числе в американской) прессе появились вполне серьезные обсуждения того, не следует ли многим странам «забыть» о сугубо рыночных механизмах «экономического саморегулирования» и начать присматриваться к китайскому опыту китайского планового госкапитализма.

Пока же и США, и вслед за ними ведущие экономики ЕС и Япония применяют одни и те же меры «заливки кризиса» деньгами «количественных смягчений». А их фондовые индексы обрушились, как и американской Dow Jones, на 35–40%: британский FTSE 100 — с 7600 до 5400; германский DAX — с 14 000 до 9500; французский CAC 40 — с 6100 до 4150; итальянский FTSE MIB — с 26 800 до 16 400.

Возвращаясь к «финансовой накачке» в США, отметим, что перечисленные меры американским законодателям, видимо, уже в ближайшее время придется пересматривать по «социальным» причинам. Выяснилось, что ключевой показатель безработицы в США — число обращений за пособием по безработице — за одну неделю вырос в десятки раз, до 3,25 млн. Такого числа обращений за пособиями не было никогда за всю историю измерений: во время катастрофического кризиса 1982 года максимум обращений не достигал 700 тыс.

Трамп сначала даже в явной панике заявил, что, быть может, пора отменить чрезвычайное положение с «карантином по вирусу». В интервью Fox News 24 марта он сказал: «Нам нужно вернуться к работе. Из-за гриппа умирают тысячи людей. И при этом мы никогда не „отключали“ из-за этого страну. Еще больше людей мы теряем в авариях. И мы при этом не просим автопроизводителей прекратить делать машины». Однако когда число обращений за пособиями по безработице за следующую неделю выросло еще почти на 7 млн и превысило 10 млн, Трамп об отмене карантинов замолчал. Ведущие американские экономические агентства спрогнозировали рост безработицы в США с недавних благополучных 3,5% до 15% или даже до 25%. Отметим, что в период предыдущего кризиса 2008–2009 гг. пиковый максимум безработицы составил 10%. А президент Федерального резервного банка Сент-Луиса Джеймс Буллард заявил, что безработица в США из-за остановки предприятий может во II квартале вырасти почти в 10 раз, до 30%, а ВВП США в годовом исчислении — упасть до 50%. Уже упомянутый выше нобелевский лауреат Нуриэль Рубини заключает: «Все компоненты глобального спроса: потребление, инвестиции и экспорт — находятся в свободном падении… Ни во времена Великой депрессии, ни во время Второй мировой войны, ни при глобальном финансовом кризисе 2008 года не было ситуации, чтобы значительная часть экономики в США, Европе и Китае просто останавливалась…»

Американские экономисты вновь заговорили о «неоправданном перекосе» экономики США, который делает ее катастрофически «несамодостаточной» по множеству товарных позиций. То есть о ее очень глубокой зависимости от импорта, прежде всего — китайского импорта. Это явно перекликается с известным тезисом Трампа о необходимости «реиндустриализации» экономики США. В первую очередь — за счет возвращения на родину производства множества американских предприятий, обосновавшихся в Китае. Американские эксперты сразу было подхватили этот тезис, объясняя, что, мол, сейчас, на фоне глубокого «коронавирусного» кризиса в Китае, для такого возвращения — лучшее время, но… взрывной рост масштабов эпидемии коронавируса в США спутал все карты.

Однако дело не только в эпидемии и не просто в более высокой прибыльности производства в Китае. Американский производственный бизнес слишком хорошо понимает, что экономика США в очень большой степени является экономикой «финансовых пузырей». Основные деньги «финансовых смягчений», как и в предыдущем кризисе 2008–2009 года, уходят в банки и финансовые компании, на «заоблачный» этаж финансовых спекуляций. А в производственные инвестиции на территории США «капают» очень скудно. Соответственно, реальные располагаемые доходы среднего и нижнего класса стагнируют или падают уже несколько десятилетий, как и покупательная способность населения, — на фоне безудержного роста доходов высших классов.

Проблема еще и в том, что эти доходы высших классов в большой степени связаны с той же самой виртуальной экономикой спекуляций, а не с реальными активами. И решающим образом зависят от игровой ситуации на финансовых и фондовых рынках. Потому и оказывается, что «мировые лидеры богатства» внезапно — по индексам бирж — теряют треть или половину своего состояния. И резко снижают свою «рыночную успешность».

Что мы видим сейчас? На «виртуальных» финансовых рынках — паника и хаос. Короновирусный шок оборвал цепочки производственной кооперации и товарооборота как внутри стран, так и между странами. И дополнительно сжал производство и потребление. Нефтяной ценовой шок этот кризис усугубляет.

Последний прогноз Forbes предрекает в 2020 г. странам — мировым экономическим лидерам вместо недавнего умеренного оптимизма роста — глубокий провал ВВП. Великобритании и Франции — на 5%,
Германии — на 6,8%, Италии — на 7%, Бразилии — на 5,5%, США — на 2,8%, Японии — на 1,5%, России — на 2%, КНР — на 0,5%. Рост прогнозируют лишь Индии — на 2,1% и Индонезии — на 1%. Хотя — и это многие сочли основанием для надежд на быстрое «посткризисное» восстановление — Национальное бюро статистики Китая после объявления об успешном выходе страны из эпидемии сообщило, что индекс деловой активности в промышленности Китая, который в феврале упал до 35,7 пункта, на начало апреля вырос до 52, и индекс сектора услуг с февральских 29,6 пункта вырос до 52,3.

Но это — Китай, с его особой, в том числе экономической, политикой и особой, уже глубоко переориентированной на внутренний спрос, экономикой. В остальном же мире «карантинный» разрыв логистики мировых торговых потоков в условиях их теснейшей связности в глобальном разделении труда — не может не обрушить и мировую торговлю (за три месяца, на начало апреля она, по ряду оценок, уже упала на 2–4% в годовом исчислении), и мировое производство.

Деньги новых «количественных смягчений» вновь уходят в основном на выкуп собственных активов с рынка и на тот же этаж финансовых спекуляций. Уходят, поскольку в реальное производство их инвестировать некуда и незачем — практически все рынки переполнены. Разовые подачки от ФРС малому и среднему бизнесу, а также гражданам (что такое 1200 долларов?) — во-первых, разовые и, во-вторых, мизерные по сравнению с масштабом проблем.

Всю эту картину дополняет массовое катастрофическое недоверие к содержанию и результативности принимаемых «антикризисных» мер и, соответственно, почти тотальная неопределенность в перспективах развития ситуации. Что, конечно же, дополнительно тормозит или попросту блокирует любые инвестиции в любое развитие.

Деглобализация

В этих условиях во всем мире всё громче твердят о «конце глобализации», которая создала столь глубокую и опасную взаимозависимость разных стран, на которую практически невозможно повлиять. Причем таких далеко не бедных стран, которые в кризисе предельно откровенно и, как говорят некоторые эксперты, нагло предъявляют свои национальные эгоизмы. Чего стоит, например, попытка США купить германскую группу микробиологов-генетиков с условием, чтобы разработанная ими вакцина принадлежала только и исключительно Америке? Или скупки и даже попросту кражи «братьями» по Евросоюзу партий противоэпидемических масок, отправленных Китаем в Италию? Или «рейдерский перехват» американцами прямо в аэропорту Пекина сотен тысяч масок, закупленных для полиции Германии, а также 50 миллионов масок, предназначенных для французских больниц?

Так что вовсе не случайно во всем мире начались вполне серьезные обсуждения вопроса о необходимости (или, напротив, катастрофичности) «конца глобализации» и продуманного возврата к новому миру «необходимо и достаточно автономных» национальных государств. В связи с этим представляется вполне уместным привести высказывания трех очень влиятельных и статусных политиков.

Робин Ниблетт, директор Лондонского Королевского института международных отношений: «Пандемия коронавируса может стать той соломинкой, которая сломает хребет верблюду экономической глобализации».

Ричард Хаас, многолетний президент Совета по международным отношениям:

«Я думаю, что из-за коронавируса большинство стран как минимум на несколько лет обратятся вовнутрь, сосредоточившись на том, что происходит в пределах их границ, а не за рубежом. Я предвижу более активные шаги в сторону избирательной самодостаточности (а в результате и к ослаблению связей) с учетом уязвимости цепочек поставок».

А 5 апреля в The Wall Street Journal свой грустный прогноз дал Генри Киссинджер, который пишет, что Просвещение переосмыслило средневековый образ государства как города-крепости, обеспечивающего жизнь и безопасность граждан, и придало государственной власти демократическую легитимность. Но «Пандемия вызвала анахронизм, возрождение города-крепости в эпоху, когда процветание зависит от мировой торговли и передвижения людей». Далее Киссинджер предупреждает, что «Глобальное отступление от баланса власти с легитимностью приведет к распаду общественного договора как внутри страны, так и на международном уровне», но оговаривает, что «И все же этот тысячелетний вопрос легитимности и власти не может быть решен одновременно с усилиями по преодолению чумы COVID-19».

То есть? То есть Киссинджер считает необходимым отложить решение (какое решение???) вопроса о легитимности (какой легитимности???) власти на какую-то «посткризисную» эпоху!..

Пока же процесс делегитимации власти и одновременной «деглобализации» особенно отчетливо выявляется в «объединенной Европе», которую иногда уже откровенно называют «разъединенной». Здесь мы видим многое. И скандалы с откровенным отказом ведущих экономик ЕС хоть как-то помогать более слабым членам альянса. И бесплодные попытки Брюсселя «наказать» «недостаточно толерантных к правам человека» восточных членов союза за чрезмерную законодательную самостоятельность. И «праздник непослушания» граждан в ведущих странах ЕС «антикоронавирусным» директивам власти. И все более явный раскол между «Старым Западом» ЕС, с которым США откровенно воюет, и «Новым Востоком» ЕС, который США откровенно поддерживает и подкармливает (в том числе крупными инвестициями в проект так называемого «Междуморья») против «Старого Запада».

И, как результат, мы слышим всё более громкие разговоры далеко не последних национальных политиков и экономистов Европы о том, что проект ЕС провалился, и что пора либо его всеми чрезвычайными и «аварийными» силами спасать, либо «разъединяться и возвращаться к национальным валютам».

Так, например, французской политик Пьер Леллюш заявил в Le Figaro, что после завершения «коронавирусного шока» вполне вероятно начало «жесткого расчленения ЕС», народы «потребуют от своих правительств возвращения к национальным границам» и это поставит под вопрос само существование ЕС и НАТО.

А вот что пишет бывший вице-канцлер и глава МИД Германии Зигмар Габриэль в американском издании Project Syndicate: «Наверное, самым опасным последствием кризиса COVID-19 стал вывод, что единственной защитой для граждан является национальное государство… коронавирус стал угрожать не только людям, но и международным проектам унификации, включая Евросоюз, который был с таким трудом выстроен для того, чтобы покончить со столетиями войн на континенте».

А что Россия?

Россия на этом фоне пока выглядит относительно благополучно, особенно в части борьбы с эпидемией. Она одной из первых предприняла и далее ужесточила «внешние» антикризисные карантинные меры, а затем ввела внутреннюю (и достаточно строгую) нормативную новацию под называнием «самоизоляция». Пока динамика роста эпидемии в стране сравнительно умеренная, в том числе в отношении смертности, медицинское обеспечение для борьбы с ней (от противоэпидемических масок и койко-мест в больницах до числа врачей и обеспеченности аппаратами искусственной вентиляции легких) вполне удовлетворительное. Месячные каникулы «самоизоляции» (несмотря на усталость от них и растущее число нарушений), похоже, дают свой результат, не позволяя заболеваемости резко взлететь.

А вот в экономике от благополучия всё дальше. Причем наибольшее беспокойство вызывает фактическая остановка огромной части экономической деятельности в результате «коронавирусных каникул» и сопутствующих процессов разрыва производственных цепочек, торговых связей, «схлопнувшегося» спроса на товары и услуги и сокращения денежного оборота.

Нельзя не отметить, что для преодоления острой кризисной фазы государственная власть делает довольно много. И, конечно, большое значение имеют чрезвычайные меры поддержки бизнеса и социальной сферы, объявленные президентом В. В. Путиным 25 марта.

Бизнес получает мораторий на банкротство для отдельных отраслей. Малые и средние предприятия — отсрочку по налогам на полгода (кроме НДС), микропредприятия — еще и отсрочку по страховым взносам. Социально слабые группы населения получают весомые дополнительные средства защиты от кризиса. Так, уже с апреля семьи, имеющие право на материнский капитал, получат дополнительные 5 тыс. руб. на каждого ребенка возрастом до 3 лет. Выплаты по больничным листам увеличиваются до уровня МРОТ. Пособия по безработице вырастают до размера прожиточного минимума в регионе; кроме того, в случаях «сложной жизненной ситуации» закредитованным гражданам предоставляются «кредитные каникулы». Хотя, разумеется, все перечисленные антикризисные льготы должны в ближайшее время дополнительно уточниться, с учетом резко удлинившихся «коронавирусных каникул», строгими подзаконными актами, исключающими неоднозначные трактовки.

Некоторые экономические аналитики уже написали, что особое значение имеет предложенная президентом (и впервые применяемая в России) мера по так называемой «деофшоризации» экономики. А именно — взимание налога в размере 15% с доходов корпораций и граждан, направляемых за рубеж и в офшорные юрисдикции. Расчет на то, что бизнес, ранее выводивший такие деньги за рубеж ради низкой «офшорной» налоговой ставки, потеряет стимул это делать.

Однако в практической реализуемости этой новации есть большие сомнения. Если наш Минфин считает, что нет смысла повышать подоходный налог для богатых, потому что они «все равно» ухитрятся укрыть эти деньги от налогообложения, то почему Минфин решил, что они не укроют вывод денег за рубеж?.. Представляется, что для того, чтобы действительно «зажать» утечку капиталов из страны, нужно особыми законодательными мерами кардинально снизить валютную «открытость» нашей экономики. Так, как это делали в условиях чрезвычайных кризисов все развитые страны — например, Великобритания или Франция.

А вот вторую часть этой налоговой новации — взимание 13-процентного налога с доходов от вложений граждан в банки при сумме вложений более 1 млн руб. — нельзя не оценить как опасную и бессмысленную попытку изъять побольше денег у далеко не богатых граждан. В России практически нет людей с банковскими вкладами, позволяющими безбедно жить на ренту с банковского депозита. Очевидно, что большинство граждан держат солидные деньги на депозитах в расчете их накопить на крупные приобретения, страхуясь от инфляционного обесценивания. Прежде всего — для взносов за новое жилье и получения ипотечных кредитов. Представляется, что эта новация, обессмысливающая подобный способ накопления, просто переместит сбережения «под подушки» — причем с немалым ущербом для банковской системы страны.

Возвращаясь к общеэкономической ситуации в России, нельзя не отметить, что сделанные две недели назад заявления правительства и ЦБ о том, что валютные резервы страны достаточны для обеспечения исполнения бюджета и поддержки работы производственного комплекса в кризисных условиях в течение 3–6 лет, — уже чрезмерно оптимистичны. И из-за развития коронавирусной эпидемии, и из-за обрушения цен на нефть.

Так, свежее исследование Центра макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования (ЦМАКП) сообщает, что для России кризис может оказаться более серьезным, чем для мировой экономики в целом: «Если для большинства других стран само падение цен на нефть (а значит, и на топливо) является стимулирующим фактором, то для России ситуация принципиально иная. Снижение цен на нефть, обуславливая сжатие внутреннего спроса, приведет к тому, что существенная часть распустивших персонал на карантин предприятий просто не смогут полноценно открыться вновь (и чем дольше продлится карантин, тем этот эффект будет жестче)». Далее в прогнозе ЦМАКП утверждается, что падение ВВП России удастся сдержать на уровне 2,3–2.5% в 2020 году и 0,5–0,8% в 2021 году. И лишь в 2022 году начнется маленький рост: прирост должен составить 0,6–1,0%.

Соответственно, в России не может не вырасти и безработица. Прогнозы здесь противоречивые, но оценки варьируют от 4 до 8–10 млн рабочих мест. Особенно сильно могут пострадать отрасли сферы услуг. Так что не случайно 6 апреля правительство сообщило о новом пакете налоговых послаблений (в части отложенных выплат и проверок) в общепите, гостиничном бизнесе, авиаперевозках, сфере бытовых услуг.

Пока же неопределенность в развитии и длительности кризиса не дает возможностей для точных прогнозов. Однако уже ясно, что без существенных потерь страна и граждане не обойдутся. Очевидно, что реальные доходы большинства граждан заметно сократятся. Сжатие покупательского спроса и разрушение логистики не могут не сказаться на бизнесе, в особенности на малом и среднем бизнесе. Неизбежно заметное повышение безработицы в результате банкротств и закрытия предприятий как в сфере производства товаров и услуг, так и в сфере торговли.

Явно возникнут и проблемы с темпами расходования и объемом использования российской «подушки безопасности» — тех резервов Минфина и ЦБ, которые при дешевой нефти неизбежно тают.

Так что у нас с нефтью?

Демпинговая атака на нефтяной рынок со стороны саудитов и их арабских союзников наносит катастрофической ущерб не только самой Саудовской Аравии и США, но и многим другим производителям, включая Россию. После того как Саудовская Аравия открыла нефтяные резервы и объявила о «премиальных скидках» на свою нефть в размере 6–8 долл/барр., цена на американскую нефть WTI «на споте», то есть со срочной доставкой, в моменте падала до 18–20 дол./барр., на европейскую BRENT — до 22–24 дол./барр., а на российскую URALS на европейском рынке до — 10 дол./барр. А эта цена не только гораздо ниже порогового уровня балансировки российского бюджета (около 41 дол./барр.), но и попросту убыточна для большинства российских добывающих компаний.

Однако очень быстро обнаружилось, что план саудитов «залить» рынок нереализуем. На упавшем мировом спросе поток «новой» нефти быстро заполнил почти все имеющиеся наземные хранилища, а затем и почти все наличные «супертанкеры», сейчас очередь дошла до заполнения свободных железнодорожных цистерн. Китай еще радостно покупает подешевевшую российскую нефть и имеет резервные емкости как минимум на 100–120 млн барр., но выросший поток арабской нефти не хотят покупать ни США, ни страны Европы.

В результате саудиты быстро «проедают» свои валютные резервы (их бюджет балансируется, в отличие от России, только при 80 дол./барр.), а США теряют огромные деньги на поддержке своей сланцевой добычи, которая хотя бы чуточку рентабельна в среднем при 50 дол./барр., и глубоко убыточна при 23–25 дол./барр. (цены за американскую нефть марки WTI).

Не случайно Трамп, который сначала бурно приветствовал саудовский демпинг и «блага дешевого горючего» для Америки, вдруг резко замолчал. А высшие руководители нефтяной отрасли США предложили спешно собраться представителям США, Саудовской Аравии и России для того, чтобы «нормализовать добычу и цены». Дело в том, что добывать «в убыток себе» более половины нефти (сланцевая нефть — около половины общей добычи в нынешних США, более 6 млн барр./день) долго не может даже такая богатая страна, как США. И даже ради того, чтобы, как обещал Трамп, вытеснить с глобальных нефтяных рынков Россию.

И потому после настойчивых «рекомендаций» Трампа Саудовская Аравия предложила спешно собрать 6 апреля внеочередной саммит ОПЕК+ — с тем, чтобы всё-таки совместно сократить добычу и убрать с рынка 10 млн барр./день нефти. Трамп тут же уточнил, что саудиты с Россией «должны» убрать с рынка 10–15 млн барр. в день, но США сокращать свою добычу не собираются. Путин, в свою очередь, объяснил, что Россия пойдет только на «пропорциональные» добыче сокращения поставок нефти на рынок всеми производителями, включая не участвующих в ОПЕК + США, Бразилию, Канаду и т. д. Трамп ответил, что если саудиты и Россия не снизят добычу, то Америка может ввести ввозные пошлины на нефть других стран, и ввозить ее в США будет просто невыгодно (сейчас США добывают 13,5 млн барр., и еще 5,5 млн барр. импортируют). Внеочередной саммит ОПЕК+ передвинут на 8–10 апреля, поскольку участникам «потребуется дополнительное время для консультаций».

В то же время в самих США налицо раскол среди нефтедобытчиков. Сланцевики, которые задыхаются в растущих долгах и уже начали банкротиться, готовы на сокращение. А нефтяные «гранды» вроде «Экссон Мобил» и «Шеврон», которые сами давно мечтают избавиться от сланцевых конкурентов, — категорически против. «Уговорить» их Трамп не может — это всё частные компании, «святой рынок», — а использовать свои чрезвычайные полномочия (как он приказал «Дженерал Моторс» и «Форд» делать аппараты искусственной вентиляции легких) Трамп не хочет или боится (ввиду приближающихся президентских выборов, падающего рейтинга и идущего «ноздря в ноздрю» кандидата демократов Джо Байдена).

Так что нефтяная ситуация пока «зависла». Как зависли и дальнейшие прогнозы развития кризиса. Видимо, что-то станет яснее по мере перехода коронавирусной пандемии в ведущих странах мира через пик роста зараженных и уровня смертности.

Однако уже понятно — и по масштабу реакций на события кризиса, и по характеру этих реакций, — что мир становится другим. И вряд ли вернется к прежнему относительно благополучному и «малооблачному» состоянию.