«Мы хвастаться не можем, мы гордимся людьми». Директор музея о «Курске» и российских подводниках
В Санкт-Петербурге, в музее истории подводных сил России имени А. И. Маринеско, постоянно действует экспозиция «Реквием по "Курску"». Директор музея, капитан 1-го ранга запаса Андрей Владимирович Харьков поделился своим мнением о произошедшей аварии и вспомнил другие трагедии с подводными лодками СССР и России.
Корр.: В чем причина трагедии «Курска»?
Андрей Владимирович: Я придерживаюсь официальной версии аварии на подводной лодке. Дело в том, что торпеда 65-76 ПВ снаряжалась перекисью водорода, и стала причиной взрыва в носовой части корабля. Особенность этой торпеды — при определенных химических условиях перекись водорода становится очень агрессивной. И, соответственно, это может привести к таким печальным последствиям, если нарушить технологию правильного хранения и эксплуатации этого изделия. Проводились большие испытания на полигонах, после аварии. Брали такую же торпеду, создавали разные ситуации и пришли к выводу, что да, это реально.
Корр.: Из-за халатности при хранении может?..
Андрей Владимирович: Это не халатность, просто всегда присутствует человеческий фактор. Так случилось, что травила «толстуха» (она так называется, эта торпеда — «толстуха»). И когда было это обнаружено, стали меры принимать. К сожалению, эти меры были недостаточными. Никто сейчас уже в деталях не расскажет, почему. Я думаю, что люди были достаточно подготовлены, действовали по инструкции. Но служба подводника — она и состоит в том, что постоянно мы на грани опасности служим и в самых сложных условиях выполняем свои обязанности.
Читайте также: «Нам оставалось только скрежетать зубами» — капитан о трагедии «Курска»
Корр.: Были ли аналогичные трагедии в истории подводного флота России?
Андрей Владимирович: Были разные аварии. И, безусловно, в большей части из них [сыграл роль] человеческий фактор: ошибка оператора какого-то пульта, или поломка каких-либо датчиков. Здесь все в совокупности. Подводная лодка — это очень сложный объект. Требует постоянного напряжения человека, который эксплуатирует корабельную технику. Оружие и другие корабельные системы требуют высокого уровня подготовки.
Поэтому на флоте большое внимание уделяется этим вопросам, у нас созданы учебные центры, где экипажи отрабатывают все штатные и нештатные ситуации, которые могут произойти на корабле.
Но всего не учтешь, поэтому — что поделать. А то, что корабль находится на глубине 50, 100 метров, 200 — это накладывает свои особенности. Одно дело в базе что-то происходит, а другое дело — в море на глубине. И откуда корабль прежде всего должен всплыть.
Корр.: Вооружение, которое тогда было на «Курске», оно не снято еще с вооружения? Оно остается актуальным?
Андрей Владимирович: После гибели «Курска» торпеда 65-76 ПВ была снята с вооружения как ненадежная, согласно заключению следствия. К тому времени на флоте существовала статистика происшествий с этим оружием.
Корр.: «Курск» сейчас, серия этих подлодок, это до сих пор самое современное оружие?
Андрей Владимирович: Это корабли третьего поколения. Они еще в работе, ходят в море, эффективно выполняют поставленные задачи.
Корр.: Какие памятные места по «Курску» есть в Петербурге?
Андрей Владимирович: На Серафимовском кладбище открыт мемориальный комплекс. Там захоронена часть экипажа. Мы были там на панихиде 12-го августа.
Корр. Трагедия, конечно, большая была.
Андрей Владимирович: Безусловно. Да любая смерть, хоть одного человека, — это большая трагедия всегда, где бы она ни происходила, на земле ли, в воздухе, в море. Самое главное — беречь людей.
Корр.: По вашему мнению, государство сейчас больше внимания подводному флоту уделяет, в частности, Северному?
Андрей Владимирович: Не то что подводному флоту, а вообще флоту. Строятся корабли новые. Подводные лодки. Заложены новые серии. Хотелось, может быть, большего. С учетом того, как развиваются иностранные флоты… Если мы смотрим, сколько денег вкладывается нашими, скажем так (потенциальными противниками их не назовешь, конечно) соседями по морю, по океанам… Как они развивают свои военно-морские силы… Отставать нам нельзя!
Читайте также: National Interest: российский флот становится маломерным и региональным
Я так думаю, что в масштабах того, что мы можем. Государство большие силы закладывает, и финансовые, и технические. Наши конструкторские бюро работают активно в этом направлении. Затраты меньше, чем в других странах, но, тем не менее, уровень цены к качеству у нас эффективный. И это делает честь нашим конструкторам, нашим военнослужащим, которые качественно эксплуатируют военную технику.
Читайте также: Капитан 1-го ранга о «Курске»: это трагедия, которая не имеет равных
Андрей Владимирович: Выводы, конечно, из всех аварий мы делаем, безусловно. Внимание уделяем на всех уровнях. Правда, я службу закончил в 2011 году, уже срок прошел большой. Но у меня много знакомых, действующих офицеров, командиров — я знаю, как они это делают и ради чего.
Корр.: К музею внимание вырастает? Экспозиция пользуется популярностью?
Андрей Владимирович: У нас постоянно действующая экспозиция по «Курску». В планах музея сделать общую экспозицию, более широко ее представить. И так, чтобы люди могли ознакомиться с трагедиями моря несколько шире. У нас много кораблей, которые попали в аварии по разными причинам, поэтому объективность должна присутствовать. И «Курск», и «Комсомолец», и К-429-я… Много есть аварий, которые достойны внимания. Потому что спасение людей из аварийных подводных лодок — это очень сложный процесс. Есть недостатки, но есть чем гордиться и здесь.
Корр.: Чем мы можем хвастаться?
Андрей Владимирович: Мы хвастаться ничем не можем, мы гордимся людьми. Есть подлодка К-429-я, которая затонула в бухте Саранной из-за ошибки оператора пульта общекорабельных систем. Была проведена уникальная операция по спасению с глубины 38 метров — 104 человека. Через носовые торпедные аппараты и через аварийно-спасательный люк седьмого отсека.
Практически 90% личного состава было спасено. Именно уровень подготовки наших подводников, умелое использование средств спасения позволило провести такую операцию. Сама трагедия понятна. Люди погибли, это трагедия. 17 человек. Но 104 человека спасли. И также носовая и кормовая части остались сухими, не затопленными. Это позволило корабль поднять, отремонтировать и ввести в состав Военно-морского флота.
Первый отсек моряки покидали через ТА (торпедные аппараты) по 4 человека. Однако, из-за тесноты в ТА матрос Н. П. Синюков получил тяжёлую баротравму лёгких и погиб. После этого выход продолжился по три человека. Последним вышел капитан 1-го ранга А. А. Гусев.
В седьмом отсеке находилось 23 человека. Несмотря на наличие старших по званию и должности, выходом фактически руководил 23-летний мичман В. П. Баев, имевший опыт водолаза-инструктора. Он проверял и помогал надеть ИДА, (индивидуальный дыхательный аппарат) инструктировал других моряков, определял порядок выхода (выходили парами: более опытный с менее опытным). Мичман Баев с риском для жизни выходил последним, при этом задраив за собой люк и не допустив затопления отсека, что в дальнейшем помогло поднять лодку. За свой подвиг Василий Баев был награждён орденом Красной Звезды.
Корр.: в целом как было дело? Водолазы…
Андрей Владимирович: К аварийной лодке прибыло аварийно-спасательное судно «СС-38». Пристыковать спасательный колокол к комингс-площадкам спасателям не удалось. Было принято решение о самостоятельном выходе из лодки. Члены экипажа выходили сами, в СГП (спасательный гидрокомбинезон подводника), и в ИДА-59 (ИДА полсотни девять). После всплытия на поверхность, их размещали на спасательных судах.
Аналогов в истории спасения такого количества людей из затонувшей подводной лодки нет!
Корр.: Спасибо за рассказ!
