Еще раз о «войне роботов»

Автор статьи «Первая мировая война роботов» (см. № 522) совершенно справедливо указывает на опасность развития боевых беспилотников вообще и их массового, и в особенности роевого, применения. Однако с некоторыми акцентами статьи невозможно согласиться.

Прежде всего, должен огорчить как автора, так многих наших современников, всё еще верящих в то, что именно в наши дни научно-технический прогресс развивается особенно интенсивно. «Война роботов» не есть нечто новое. Именно так назвали — причем не историки задним числом, а современники — воздушное наступление нацистской Германии на Великобританию в 1944 году при помощи баллистических ракет А-4 («Фау-2») и крылатых ракет Фи-103 («Фау-1»).

В целом же можно говорить уже о четвертой, а может быть, даже и пятой волне гипертрофированного интереса к беспилотным средствам и колоссального энтузиазма по их поводу. В самом деле, первые беспилотные (радиоуправляемые) самолеты и катера появились, и даже были применены в бою, уже в конце Первой мировой войны. И затем все межвоенные десятилетия разработка таких средств велась во всем мире достаточно интенсивно.

Любой интересующийся историей советской техники вообще и авиации в частности знает про Остехбюро — Особое техническое бюро изобретений военно-секретного характера, чье создание было санкционировано еще В. И. Лениным. Остехбюро широчайшим фронтом вело работы по радиоуправлению во всех средах — на земле, в небесах и на море. К сожалению, по ряду причин как объективного (недостаточный технологический уровень советской радиопромышленности), так и субъективного характера успешно в бою были применены только радиоуправляемые мины ТОС (здесь — техника особой секретности), а, например, телетанки высокой эффективности не показали. Кстати, в своей работе Остехбюро наибольшее внимание уделяло защищенности каналов передачи управляющих команд.

Следующий всплеск интереса к беспилотной тематике приходится на 1950-е годы, когда многие, в том числе и выдающиеся авиаконструкторы (в СССР это был, например, С. А. Лавочкин) искренне полагали, что БПЛА (не только ракеты различных типов) полностью заменят пилотируемую авиацию. Оказалось, что это несколько преждевременно. Нам от этого периода остались беспилотные разведчики Ту-121 и Ла-17.

Менее известен следующий всплеск, произошедший через десятилетие. И тогда, в начале 1970-х, многие авиационные эксперты громко заявляли, что пилотируемая авиация не имеет будущего, тогда как беспилотная — наоборот… Правда, О. С. Самойлович, тогдашний первый заместитель генерального конструктора П. О. Сухого, считал, что этот всплеск был в немалой степени искусственно раздут американцами, чтобы если не сорвать, то затормозить работы СССР по истребителям 4-го поколения (что не удалось). Зато у нас появились беспилотные разведчики следующего поколения — туполевские «Стриж» и «Рейс» и яковлевская «Пчела».

Отсчет современной волны интереса к беспилотникам ведут с арабо-израильской войны 1983 года, в которой Израилем активно и эффективно применялись ДПЛА, радикально отличающиеся от всего, использованного ранее. Новые израильские беспилотники не блистали летно-техническими характеристиками и больше напоминали радиоуправляемые модели-переростки. Однако главным их достоинством был характер использования: разведданные («картинка» поля боя, расположение вражеских РЛС) передавались прямо в передовые части, минуя традиционную цепочку вертикальных (до вышестоящих штабов и обратно) и горизонтальных (между родами войск) связей. Именно в резком (вместо часов и суток — минуты) ускорении прохождения информации и заключалось новшество, но тогда (да и позднее) это оценили не все.

Второе достоинство заключалось в простоте (если не примитивности) конструкции, и как следствие — резком снижении стоимости отдельной машины. Потеря такого беспилотного разведчика не была не только катастрофической, но и сколько-нибудь значимой. Притом что сбить миниатюрный, но медленный самолет тогда было не так уж просто…

Интересно, что каждый раз находились специалисты, которые главными преимуществами беспилотных летательных аппаратов называли миниатюрность (поскольку нет привязки к габаритам человека) и высокую маневренность (поскольку нет привязки к переносимости человеком перегрузок) БПЛА. Но вот совместить то и другое не так просто.

Можно уменьшить до очень незначительных величин размеры и массу электронных блоков, например — обработки сигналов радиолокаторов или «картинки», выдаваемой оптической системой. Но вот размеры самих антенн радиолокаторов или оптических объективов уменьшить не получится — не дает геометрическая оптика! А ведь сейчас именно размеры антенны (даже если это фазированная антенная решетка — ФАР), а отнюдь не размеры пилота, определяют величину поперечного сечения фюзеляжа истребителя…

И с маневренностью тоже не всё так однозначно. Да, автоматике, в отличие от человека, практически всё равно, в каком направлении и какая перегрузка действует. И автопилот может отработать маневр с очень большим ускорением. Но эту перегрузку еще надо создать! Казалось бы, крохотному мультикоптеру это сделать гораздо проще, чем полноразмерному самолету, но… предельно компактные размеры и простая (опять же — если не примитивная) конструкция эту перегрузку и ограничивает…

Важно понять, что «примитивнейший планер в аэродинамической схеме «из кружка авиамоделистов», как пишет автор обсуждаемой статьи — это для беспилотников «не бага, а фича»! Не недостаток, а преимущество. Современные беспилотники в том виде и при том способе применения, который мы наблюдаем на украинском фронте, хороши именно своей дешевизной! Которая обеспечивается конвейерным производством комплектующих (двигатели, винты, аккумуляторы, контроллеры и другие блоки управления, устройства связи и элементы каркаса). Рост стоимости для повышения, например, летно-технических характеристик, не окупится повышением боевой устойчивости. Другими словами, дорогой, то есть более скоростной, более высотный, более энергоемкий и прочный (что нужно для большей маневренности) мультикоптер точно так же, как и дешевый, будет сбиваться или уводиться средствами РЭБ.

И не стоит злорадствовать по поводу многократных заявлений военных экспертов о том, что РЭБ «смахнет с неба» все коммерческие беспилотники, что якобы не подтверждается боевой практикой. Подтверждается! Ровно на 100%! Там, где есть средства РЭБ. А вот то, что они есть далеко не везде и не в нужном количестве — повод для большого разговора, связанного не только и не столько с беспилотниками…

Главный и вполне обоснованный страх автора статьи «Первая мировая война роботов» — стаи, или рои этих самых роботов. Правда, страх этот, хоть и обоснован, но несколько преувеличен. По крайней мере на ближайшую перспективу.

Феномен роя привлек внимание ученых и инженеров разного профиля, очень далеких от энтомологии, когда выяснилось, что рой гораздо умнее (без кавычек) его составляющих. Составляющие эти (пчелы, муравьи, термиты) индивидуально никак не могут быть носителями не только разума, но и достаточно сложного поведения. А объединенные в рой, они оказываются способны, например, к созданию сложных архитектурных сооружений, растениеводству (без кавычек) и «молочному животноводству». Сегодня считается, что элементы роя, каким-то образом взаимодействуя между собой, образуют некий «супермозг», значительно превосходящий возможности каждой из отдельных особей.

Использование этого принципа в технике вообще и военной в частности напрашивается. По большому счету, аналогом такой структуры можно считать любую армию (да и государство в целом). Применительно к беспилотникам справедливо указывается, что объединенные в рой простые (а значит дешевые) аппараты смогут решать сложные задачи, вроде разведки (с распознаванием целей), прорыва ПВО, нанесения сосредоточенных ударов большим количеством малых БЧ… Вплоть до предложенного 40 лет назад Станиславом Лемом (но в таком виде, к счастью, невозможного) саморассредоточивающегося атомного оружия — «гигантские тучи рассеянных микрочастиц, несущих уран или плутоний, которые в критическую массу сольются у самой цели — будь то завод или неприятельский город». Однако для этого рой БПЛА должен соответствующим образом управляться.

Несмотря на неуклонный рост удельной вычислительной мощности, размещение даже очень примитивного искусственного интеллекта в одном отдельно взятом малом БПЛА невозможно сейчас и будет возможно далеко не завтра. Соответственно, «мозг» роя может либо размещаться где-то вовне, в центре управления, либо — что гораздо интереснее — существовать в самом рое, в сетевой структуре, образуемой «недомозгами» отдельных мультикоптеров. Второй вариант, конечно, гораздо привлекательнее, поскольку придает рою действительную автономность. Именно так устроены все те крайне эффектные формации, которые мы уже несколько лет можем наблюдать на различных праздничных мероприятиях в разных странах мира, не исключая и нашу. Но… перед роями мультикоптеров, изображающих под музыку некие рекламные объемные изображения, не стоит задача высокой защищенности линий передачи команд! Если же такая задача ставится, то ситуация качественно меняется.

Используя ФАРы и УКВ-диапазоны (сантиметровый, миллиметровый) можно сделать соответствующие связные комплексы достаточно компактными. Но соответственно они получаются и достаточно маломощными, т. е. легко подавляемыми системами РЭБ. Не говоря уже про то, что на связь при таких длинах волн начинает влиять погода (дождь, снег). Ну и напрашивается возможный вариант эффективного противодействия: например, высыпать на рой мультикоптеров сверху мешок стальных опилок.

Нет, сделать беспилотники для роевого использования, стойкие к таким воздействиям на внутрироевые линии передачи данных, можно. Только они — ничего не поделаешь, физика — не будут ни миниатюрными, ни легкими, ни дешевыми. Во всяком случае, ни по стоимости, ни по массово-габаритным характеристикам они не будут качественно отличаться от традиционных высокоточных боеприпасов. А значит, и говорить о революционных изменениях в военном деле, вызываемом роями БПЛА, пока — пока!  — преждевременно.

То же самое следует сказать и про утверждение автора: «Остановить же такой рой сможет только точно такой же рой настолько же маневренных дронов-перехватчиков, только управляемый еще более совершенным искусственным интеллектом». Его ни в коем случае нельзя принимать за магистральное направление развития военной техники. На перспективу такие работы, безусловно, необходимо вести, но ждать успехов их в сколько-нибудь близком будущем не приходится. Дело опять же в том, что существенно сократить массу и габариты технических средств обнаружения воздушных целей не получается — как уже говорилось, мешает физика и, в частности, геометрическая оптика. Можно построить из роя БПЛА гигантскую фазированную антенную решетку (см. выше про проблемы с внутрироевой связью), но ее единичные элементы всё равно не будут очень уж малогабаритными и дешевыми.

Но дело еще в одном факторе. В отличие от выдуманных ситуаций того же Лема («Непобедимый», «Мир на Земле»), в данном конкретном случае имеется чудовищное неравенство стартовых условий. Мне бы очень хотелось жить в альтернативном Советском Союзе — мировом лидере в области микроэлектроники и микроэлектромеханики. К сожалению, реальность несколько иная, и за постсоветские годы она только ухудшилась. Так, за прошедшие 10 лет, несмотря на существование в России при активной господдержке некоей структуры «Аэронет», для развертывания в нашей стране производства компонентов БПЛА не было сделано ровно ничего. Так что, если мы сейчас будем надеяться на симметричную борьбу с возможными роями вражеских беспилотников, наш конец будет скорым и печальным…

Конечно, ни в коем случае нельзя недооценивать возможности «орды» беспилотников, даже не связанных в рой. Поток недорогих (сопоставимой или меньшей стоимости, чем зенитные управляемые ракеты) и многочисленных аппаратов со специфическими летно-техническими характеристиками легко перегрузит любую противовоздушную оборону.

Но это тоже проблема не новая. Во весь рост она встала именно перед нашей страной 45 лет назад, когда на вооружение в США были приняты крылатые ракеты большой дальности (КРБД) воздушного и морского базирования ALCM и Tomahawk. Напомню, что их особенности — малые габариты (малая заметность), возможность полета на малой высоте (опять трудность обнаружения), а главное — они применяются залпами, не по 1–4 штуки, как у предыдущего поколения, а по 8–50–100 штук!

Проблема эта окончательного технического решения так и не нашла. Да, появились ЗРК и самолеты-истребители нового поколения с резко увеличенной огневой производительностью, но — к сожалению, увеличенной не так резко, как хотелось бы. Появились новые самолеты дальнего радиолокационного обнаружения, хорошо видящие цели на фоне земной поверхности, — но их у нас не хватает. Ситуация осознавалась военным руководством, об этом можно судить по тому, что многие годы в военных и технических кругах нашей страны активно обсуждалась задача «сверхдальнего перехвата» — борьбы с носителями КРБД до их пуска. Помимо чисто технических трудностей, такое решение явным образом провоцирует войну: крайне сложно отличить самолеты, выполняющие мирное вооруженное патрулирование, от самолетов, выходящих в точку сброса крылатых ракет…

Постепенно сложилось понимание того, что развитие способов борьбы с КРБД должно идти в двух, не исключающих друг друга, направлениях:

• поиск принципиально новых средств перехвата воздушных целей, не «дуэльного», а, условно говоря, «барьерного» или «полевого» типа, то есть не перехват каждой цели по отдельности, а физическое недопущение любых воздушных средств в заданную область пространства;

• борьба с КРБД как система мер, включающая не только совершенствование средств ПВО, но и повышение живучести потенциальных целей, и снижение вероятности попадания, и пр.

Нетрудно прийти к заключению, что на беспилотники этот вывод распространяется целиком и полностью!

Первое направление пока остается объектом творчества даже не столько промышленности, сколько изобретателей. Диапазон предложений широчайший, от «второго рождения» хорошо известных по Второй мировой войне аэростатных заграждений, до применения в качестве средства борьбы с КРБД (и уж тем более — с малыми БПЛА!) искусственных смерчей. Свежая боевая практика показала, например, что достаточно эффективным средством от ударных беспилотников кустарной, фронтовой сборки стали всевозможные сети, натягиваемые над боевой техникой и позициями (хотя, конечно, от дрона-камикадзе заводского изготовления они не спасут). Можно нафантазировать массу способов эффективного применения против беспилотников (и даже роев беспилотников) различных имеющихся систем оружия отнюдь не противовоздушного назначения, но в открытой печати лучше этого не делать.

Это в чистом виде традиционная гонка научно-промышленных комплексов воюющих сторон, у нас — со всеми накопленными за постперестроечные десятилетия проблемами, решаемыми не мгновенно.

Второе направление предполагает множество организационных мер, начиная от правильной расстановки средств ПВО и отнюдь не заканчивая маскировкой объектов, которые ударные беспилотники могут атаковать. Но, что важнее, необходимо немедленное осмысление уровня и характера угрозы от беспилотников различных типов, обобщение боевого опыта, как нашего, так и мирового, и выработка соответствующих мер противодействия. Это осмысление должно учитывать реальные возможности наших Вооруженных сил, в связи с чем, конечно, должно осуществляться военными специалистами, — но и мнение гражданских экспертов следует внимательно учитывать.