Из какого детства мы родом?
Пронзительные строки Сент-Экзюпери о горизонтах детства всколыхнули мои собственные воспоминания. О том, как я впервые осознала, что мир не ограничен нашим двором, который мне тогда казался большим и таинственным. Он действительно был большим даже по сегодняшним меркам и для меня в мои неполные три года был целым миром, а границей вселенной были для меня «Золотые ворота» на главной улице моего города (это где-то в 20 метрах от угла нашей улицы). Но вот в гости приехал мой двоюродный брат, отслуживший свои три года срочной службы в армии, и, взяв за руку, вывел меня из моего двора. И тут вдруг оказалось, что и за «Золотыми воротами» тоже «есть жизнь». Город стал совсем огромным. Это было и страшно, и интересно: а что там, вдали?
Вот эта жажда «узнавать» самой (все в семье были намного старше меня и жили своей «взрослой» жизнью) осталась со мной на всю жизнь. А тогда, в моем детстве ее было утолять совсем просто — очень большая по тогдашним меркам библиотека, которую собирал мой отец. И это была отнюдь не только беллетристика. Тут были серьезные книги практически по всем разделам знаний, особенно по истории, философии и литературе, и много научно-популярной литературы: в семье куча детей, которые учатся кто в школе, кто в техникумах, кто уже в институте, читай — не хочу!
Да нет. Конечно, хочу. И даже очень. Ведь это так интересно — узнавать новое.
Сама окружающая жизнь, школа, пионерия, комсомол втягивали тогда ребенка, а затем подростка в активное освоение мира. Формировали позицию человека, которому доступна любая роль во взрослой жизни — добивайся, стремись и у тебя все получится. Примеры — вот они, перед глазами. О них пишут в газетах, журналах, книгах. Показывают по телевизору. Информация, которую ребенок, да и взрослый получали из окружающей действительности, не «давила на психику», от нее большинству из нас, тогдашних, не нужно было прятаться. Большой мир звал.
Но вот всё чаще, сначала исподволь, а в 80-е уже в открытую наша «творческая интеллигенция» стала внушать гражданам: мол, какой такой «большой мир»? У нас своих проблем выше крыши. И живем мы беднее, чем на Западе, и ширпотреб у нас не такой качественный, а самое главное — нет у нас таких свобод и демократии, как «там», и всякая живая мысль гнобится бюрократами-чиновниками от культуры, образования, а тем более — от идеологии.
Помню смешную, как казалось тогда, песенку про Гондурас, которую пел сатирик Аркадий Арканов. Или вот один из многих монологов Жванецкого «Тщательнее» про аспирин, который наш — «не берет», а вот «тамошний» очень даже помогает.
И ведь во всем этом не было явной лжи, только вот правда была не вся. А главное — медленно, но верно смещался акцент интересов общества в сторону индивидуализма и потребительства. Нам, мне не додают! И вообще, всё вокруг плохо. Беспросветная тоска.
Время остановилось. И не без участия той самой «творческой интеллигенции». «Мы ждем перемен». Мы ждем. Не боремся за эти перемены. Да и какая борьба — нам ведь «должны»! А пока мы «ждали перемен», меняли нас. Я помню разговоры в нашей инженерной среде, когда начиналась приватизация: «У нас был государственный капитализм, он был малоэффективен. Вот придет «хозяин», он наведет порядок. Да, он хапнет больше, но и остальным достанется. Ведь производство станет эффективным. Вон как на Западе хорошо живется людям».
После этой вот статьи Сергея Ервандовича, о которой пишу, я всё время задаю себе вопрос: «Вот мы, дети 60-х, к 80-м выросли, но стали ли мы взрослыми?» Боюсь, что нет. Не все.
Перемен мы таки дождались. Меняли не мы, и менялось всё вокруг так, что, действительно, просвета не стало совсем. Для большинства. Многие в интеллектуальной элите страны из тех, кто творили перестройку или создавали соответствующее настроение масс, устроились очень даже неплохо, зачеркнув свое прошлое, всё, созданное ими в советскую эпоху, предав себя и свой народ, который они, чтобы оправдать это свое предательство, стали считать быдлом. И при этом принимали деятельное (или бездеятельное) участие в его действительном обыдлении, куроча советскую систему образования, формируя масс-культуру, которую и культурой-то называть не совсем хочется. А уж СМИ постарались преподнести все происходящее вокруг так, что многим захотелось спрятать голову в песок.
Ностальгия большинства живших при социализме людей по тем, уже далеким, временам это для многих — ностальгия по тому духовному детству нашего советского общества, когда большинство социальных забот брало на себя государство. Чем для меня было бегство от серьезной литературы, от новостей в стране и мире в детективы и фантастику? Наверное, такой же неосознанной попыткой вернуться в детство.
А наши дети, а теперь и внуки? Им-то пришлось расти уже в этой действительности «зоны Ч». И даже дети из вполне «благополучных» семей (какое может быть благополучие в «зоне Ч»?) испытывают этот общий для всей страны гнет, в первую очередь духовный, вызванный балансированием на краю пропасти, в которую в любую минуту может рухнуть государство. Хочется ли им стать взрослыми и взвалить на себя груз ответственности за себя и за страну тоже?
Очень нужно, чтобы захотелось. Нам нужно. Тем, кто хочет спасти Россию и мир от неминуемого краха, если всё пустить на самотек. Но самотек ли это? Многие из наших российских и зарубежных интеллектуалов уже говорят о близящемся крахе человечества, как о чем-то, вызванном неумолимыми законами развития и потому неизбежном. А раз так, то, как сказал Беранже: «Если к правде святой мир дороги найти не сумеет, честь безумцу, который навеет человечеству сон золотой».
Такие «безумцы» нашлись, но вот их альтруизм вызывает очень большие сомнения. Гораздо больше все эти попытки и весьма успешные, особенно на Западе, навеять людям «золотой сон» вечного детства похожи на ту самую эвтаназию, которая уже легализована в части европейских государств.
Беранже говорит о дороге к «правде святой». Но ведь эту дорогу уже проложили наши предки, совершив первую в мире социалистическую революцию и построив в великих муках великий Советский Союз. Мы, их нерадивые потомки, свернули с этой дороги, но это не означает, что ее нет. Что на этот путь нельзя снова встать и идти по нему не назад, в то социальное «детство», из которого мы не сумели вырасти во взрослых, ответственных за судьбу своей страны граждан, а вперед — к новому обществу взрослых духовно людей, людей — творцов, а не потребителей. Что для этого нужно? Самим стать взрослыми, а значит, ответственными за всё, что делается вокруг себя, людьми. Будить окружающих людей от «золотого сна» духовного «детства» и звать их за собой на тот самый путь, который начали прокладывать наши деды и прадеды. Нужно научиться быть убедительными, какими были большевики в том далеком 1917-м. Стать настоящими коммунистами, как сказал Ленин, «можно лишь тогда, когда обогатишь свою память знанием всех тех богатств, которые выработало человечество». Ну, и снова апеллируя к Владимиру Ильичу, вспомним его слова в статье «Попятное направление в русской социал-демократии», написанной в 1899 году, а опубликованной в 1924-м: «В то время, как образованное общество теряет интерес к честной, нелегальной литературе, среди рабочих растет страстное стремление к знанию и к социализму, среди рабочих выделяются настоящие герои, которые — несмотря на безобразную обстановку своей жизни, несмотря на отупляющую каторжную работу на фабрике, — находят в себе столько характера и силы воли, чтобы учиться, учиться и учиться и вырабатывать из себя сознательных социал-демократов, «рабочую интеллигенцию».
Нам позарез нужно вырабатывать из себя сознательных коммунистов (будь проклята поздняя элита КПСС и нынешняя элита КПРФ, которые запятнали это высокое слово) и новую интеллигенцию взамен того «образованного общества», которое предало и продолжает предавать свой народ. Для чего нужно в первую очередь учиться, учиться и учиться.
Станем ли мы такой интеллигенцией, зависит от нашего характера и нашей силы воли, от того, станем ли мы действительно взрослыми, понимающими и принимающими ту ответственность, что легла на наши плечи. Но взрослыми с детской тягой «объять необъятное», и с верой, что всё «невозможное — возможно». Если не опускать рук перед «невозможным».
