Почему мы больше никогда не увидим новых Штирлицев и Жегловых — 1

Автор — Наталья Лукеичева, актриса и режиссер.

Недавно, сидя в учреждении, я совершенно случайно услышала разговор двух женщин, которые обсуждали современное кино, телевидение и театр. Я прислушалась — это область моих профессиональных интересов, а мнение зрителя для меня — самое важное.

Как я поняла позднее, обсуждать им в принципе было нечего. Всё их обсуждение в целом сводилось к одной лишь характеристике: весь современный контент они называли «бутафорией». Женщины жаловались друг другу на то, что они часами листают телевизионные каналы, но смотреть им всё равно нечего, — не могут они больше видеть ни «тошнотворную малаховщину», ни «убожество про несчастных золушек», ни «мерзость про ментов», ни жалкое подобие и пародию на исторические и военные, то есть «костюмные», сериалы.

Сетовали они и на то, что «актеры сейчас пошли сплошь на одно лицо — слабые, неприятные, некрасивые и необаятельные», запомнить и отличить которых друг от друга они не в состоянии. И уж ни о какой любви к ним не может быть и речи. Кино их тоже не устраивает — назвать кинофильмами «эти американские комиксы» они также не могли. Цифровое телевидение их не интересовало вовсе — там просто одна сплошная «пошлятина».

Современный театр им не нравится также — «опять-таки толпы безликих, ничем не примечательных людей и слишком много политики, криков, истерик и очень громкой музыки». Одна из женщин утверждала, что с некоторых пор берет с собой в театр беруши. В общем от современного драматического искусства зрителям ни интересно, ни смешно, ни грустно, ни радостно и за душу не берет. И вот тоскуют эти женщины по «настоящему» кино, «настоящему» театру и «настоящим» актерам, всё еще надеясь когда-нибудь увидеть новые «Любовь и голуби» и «Семнадцать мгновений весны», а вместе с ними и новых смоктуновских, евстигнеевых, тихоновых, раневских, мордюковых и неёловых…

Я вздохнула. Мне захотелось расцеловать этих чудесных женщин за то, что они остаются сами собой и озвучивают свою правду. Ведь и я искренне не понимаю, как могут смотреть большую часть из представленного сегодня медиаконтента люди с сохранным интеллектом и нормальной психикой, читавшие, условно, «Войну и мир» и знающие три закона Ньютона, умеющие выстраивать причинно-следственные связи, рассуждать логически, думать и чувствовать.

Но я точно знаю, уже изнутри профессии, что, по крайней мере, в ближайшее время не видать этим прекрасным, умным зрительницам, имеющим довольно высокий уровень сознания и вкуса, ни того, ни другого, ни третьего. Попробую пояснить.

Сразу оговорюсь: у меня нет задачи что-то обесценить, я хочу только лишь высказать свою точку зрения и попробовать разобраться, что происходит. Итак.

На мой взгляд, в культуре (а по моим наблюдениям и в любой другой отрасли в нашей стране) назрел серьезный профессиональный конфликт. Выражается он в столкновении и несоответствии ценностей, смыслов, профессиональных навыков, образа жизни и мышления людей разных поколений, занимающихся в принципе одним и тем же делом. Условно разделю их на «старорежимных» и «новорежимных».

Так называемые «старорежимные» деятели культуры (включая и меня) были рождены приблизительно до 1985 года и формировались как творческие личности еще в советские и немного постсоветские времена (условно до 2000 года, до которого в силу инертности докатилась старая профессиональная система), когда главной профессиональной ценностью обозначались талант (способности) к определенному виду деятельности и профессиональные навыки.

Если одаренному человеку в процессе обучения удавалось развить и интегрировать свой талант в профессию и не впасть после этого в какой-нибудь внутренний конфликт, то этот симбиоз непременно приводил его к успеху, выражающемуся в зрительской любви и признании, а также признании коллег, а вместе с тем и к постоянной работе. К тому же и средний уровень мастерства в профессии был довольно высоким.

Советская формулировка «профнепригодность» являлась довольно жестким и действенным фильтром. Оттого так много и снималось и ставилось «разумного, доброго, вечного», составляющего и по сей день золотой фонд отечественного театрального и киноискусства. Оттого и появлялись целые плеяды талантливых, тонких, глубоких художников в ряду нескольких поколений.

Талант непременно видел другой талант, непременно «западал» на него и непременно привлекал к работе. Так работала система. Так создавалось настоящее искусство. Так было устроено профессиональное сообщество, на вершине пирамиды которого находились серьезные люди. Если взять кино, то напомню: главой Союза кинематографистов до 5-го его съезда был Лев Кулиджанов, а членами правления — Сергей Бондарчук, Григорий Чухрай, Станислав Ростоцкий и другие.

Это были не просто художники, это были по-настоящему грандиозные личности, серьезные мыслители, философы, идеологи, подвижники, конечно, почвенники, потому что культура нации — это народ, именно он ее составляет и определяет. Соответственно, их личные амбиции абсолютно органично коррелировали с идеологической задачей страны — сохранять творческое наследие предков, развивать культуру дальше и просвещать народ, помогать ему взрослеть, проживать и осмысливать исторические события, ставить серьезные вопросы бытия и пытаться искать на эти вопросы ответ.

Сложно предположить, что смыслом и личной целью жизни, скажем, Георгия Товстоногова, Анатолия Эфроса или Сергея Герасимова мог стать какой-нибудь магазинчик или ресторанчик — масштаб личности иной. Таким образом, русский (а вместе с ним и весь советский) народ получал и получил культурную прививку и шанс на интеллектуальное и духовное развитие. Ну не просто так наша страна была самой образованной и читающей.

Кстати, вот те самые зрительницы, чей разговор я невольно подслушала, привиты той самой чудодейственной культурной прививкой советского разлива, которая позволяет им отличить настоящее искусство от «суррогата». Им-то есть с чем сравнить. И именно поэтому они не могут поглощать тот медиапродукт, который им предлагает сегодняшний рынок.

После перестройки и перехода нашей страны в капиталистическую систему существования главной и, пожалуй, единственной ценностью в любой области жизнедеятельности человека провозглашаются исключительно деньги (собственно, власть капитала, она же самая главная ценность «западного», а по мне, так теперь уже англо-саксонского мира). Деньги и статус — вот то, к чему уже не призывают — вынуждают стремиться всё человечество.

Всё измеряется прибылью. Ни о каком интеллекте, нравственности и уж тем более духовности просто не может быть сейчас и речи. Успех приравнивается сегодня исключительно к прибыли. Везде, где только можно возникли дельцы и барыги всех мастей, в том числе и в области культуры. Вот тогда и начался ценностный сбой и слом внутри нашего народа. Теперь успех условной творческой единицы зависит исключительно от связей и моды (мейнстрима и медийности), которыми управляют эти же самые связи — дельцы и барыги, которыми, в свою очередь, управляют другие связи.

Так появились «новорежимные» деятели культуры, задача которых исключительно «пиариться» и за счет этого «делать деньги». Так исчезло профессиональное сообщество. Так появилось огромное количество разномастных тусовок.

Когда ломается конструкция государства, то в нем происходит что-то очень похожее, на случившееся в стихотворении Корнея Чуковского «Путаница», когда «Кошечки захрюкали: Хрю, хрю, хрю! / Уточки заквакали: Ква, ква, ква!», — настоящее сумасшествие, в котором так называемые «социальные лифты» так или иначе поднимают наверх людей, не всегда достойных своего нового социального положения. Получается уже, как в басне Крылова «Щука и кот»: «Беда, коль пироги начнет печи сапожник, / А сапоги тачать пирожник». Но беда начинается обязательно.

Государство абсолютно закономерно получает в ряды своих и научных, и творческих, и каких угодно элит толпы проходимцев. Поэтому с некоторых пор и театр, и особенно кинематограф с телевидением (там денег больше) буквально ими кишат. Но мне за мою такую довольно сложную актерскую профессию как-то очень обидно. Она сейчас полностью девальвирована и дискредитирована, потому что актерская работа сейчас оценивается и оплачивается не по уровню профессионального мастерства и таланта, а по уровню медийности и степени внедрения в тусовку.

Творческие карьеры теперь не являются результатом огромного труда и таланта, они «вытусовываются». В министерствах, в банях, в ресторанах, на чьих-то дачах, кухнях и вечеринках. Ну а вечеринки бывают разные — политические, олигархические, спортивные, оккультные, сексуальные, наркоманские… Это, знаете, кого куда вынесет.

Кстати, в лагерь «новорежимных» записались и многие «старорежимники», легко поменявшие свои ценности люди. К слову, пожалуй, именно они и явились тем самым решающим механизмом в сломе системы. Ведь кто-то же был самым первым, запустившим всех этих «козлов в огород» — например, новомодных режиссеров, буквально гадящих на сцене. Ведь кто-то же все-таки нагадил первым. И кто-то же вводил этих «козлов» в моду.

Предположу, что именно в культуре начало этому слому было положено на сегодня уже пресловутом V съезде Союза кинематографистов в 1988 году, важность и значимость которого определило присутствие на нем всего ЦК КПСС. А происходило там, собственно, вот что:

Жаждущие, но не имевшие власти и статуса люди, просто-напросто подвергли травле всё прежнее руководство. Вот, что пишет в своей книге «Тогда деревья были большими» жена Льва Кулиджанова Наталья Фокина: «Вся эта „гласность“, спущенная сверху, приобретала в реальности формы вселенской свары, всесоюзной коммуналки. …Громкое, оглушительное хамство сопровождало и этот съезд, и стиль нового руководства Союза, не допускавшего никакого инакомыслия. Никто не мог сказать или опубликовать ничего супротив того, что декларировали они. Вся пресса, все средства массовой информации пели дифирамбы нововведениям реформаторов и обливали грязью прошлое руководство Союза… Особенно досталось С. Ф. Бондарчуку. Жить в обстановке этой травли было очень тяжело».

В 1988 году уже вовсю шла объявленная перестройка, подули совсем другие ветра, и люди-флюгера развернулись совсем в иную сторону. А поскольку любое профессиональное сообщество состоит не только из профессионалов, а еще и из людей, пытающихся к этим профессионалам примазаться, то вот все эти околотеатральные и околокиношные тусовочки, сдерживаемые ранее жесткой советской профессиональной и идеологической конструкцией, хлынули в культуру, как сель, сходящий с горы, неся с собой бесконечные потоки грязи.

Эти тусовочки, состоящие из людей, не способных войти в сообщество профессионалов в силу отсутствия необходимых знаний, навыков и элементарного дарования, именно тогда и получили доступ к финансовым ресурсам и связям. Они губили и губят не только кинематограф, но и всю русскую культуру. Умение примазываться и тусоваться они сделали основной своей опорой за неимением главной — повторю: таланта, который, я не подозреваю, я знаю точно, их не просто раздражает, он действует на них, как осиновый кол на нечисть.

Вот тогда-то и хлынул в русскую культуру весь этот чудовищный поток ущербных, порочных, завистливых и бессовестных людей, — графоманов, бумагомарателей, куртизанок, альфонсов и обычных потаскух, полоумных выскочек. В эту сферу повалили люди с настоящими психическими расстройствами. Теперь она буквально наводнена людьми с нарциссическим и пограничным расстройством личности, биполяркой, всевозможными перверсиями, извращениями и шизофренией.

И вот вся эта психиатрия превратила стремление к получению компенсирующего ущербность статуса в главную задачу художника. Для ее достижения все средства хороши. Эта орда теперь и диктует условия игры целой отрасли, которую она подчинила своему собственному образу жизни.

Таланту, настоящему таланту, сегодня просто нет места. Система его боится и отторгает. Талант ведь обессмысливает ее существование. А ну как он выберется наверх, к зрителям? Впрочем, и талант сам по себе, даже если и очень захочет, никогда не сможет встроиться в эту порочную систему, ведь он чаще всего довольно чист, порядочен, хрупок, противоречив, всё время в себе сомневается и рефлексирует, ему ценности и смыслы подавай, а какие на рынке ценности? Так круг замыкается…

И вот, чтобы эта система не дай Бог не разрушилась, составляющие основу этой системы дельцы и барыги занимаются еще кое-какой работой. Они занимаются развращением зрителей. А вот это уже задачка посерьезней.

Но конфликт пока существует и среди них. В нашей стране зритель же тоже в свою очередь разделен на «старорежимных» и «новорежимных». Водораздел условно пролегает всё в том же самом 1985 году. Ведь рожденные во время и после перестройки люди лишены, помимо культуры, еще и образования, которое развивает умную, гармоничную и глубокую личность, способную к восприятию серьезного искусства. Культура и образование — это ведь как, скажем, кровеносная и нервная система организма. Отделить их друг от друга можно, но разделить — как? Ибо всё ж взаимодействует.

Смотреть сегодня «старорежимному» человеку, кроме разве что старого доброго отечественного кино и всего того, что связано с той эпохой, действительно нечего. Ведь даже смерть какого-нибудь «старорежимного» деятеля культуры воспринимается им сейчас, как личная потеря. «Старорежимные» актеры, композиторы, писатели, поэты и даже врачи с учителями и учеными почти родственники для «старорежимной» части русского народа.

На них и с ними выросло не одно поколение жителей России. Их по-настоящему любят. Их юбилеи справляют всей страной, их проблемы обсуждают тоже всей страной. На передачах о них и на их именах до сих пор зарабатывают все каналы и издания страны, потому что они действительно несли в себе то «разумное, доброе, вечное», что и должно, собственно, нести искусство. С их уходом культурное пространство страны стремительно пустеет. И никто не приходит им на смену.

Любопытно: как-то раз в нелетную погоду один театральный продюсер пытался отправить в Москву из региона с гастролей одну «звезду». Это очень раскрученный и известный актер. Продюсер пытался договориться с начальником аэропорта, готов был заплатить любые деньги, только чтобы «звезда» вовремя прибыла в столицу. Но тщетно… «Звезду» не взяли ни на один борт. И вот на отчаянный вопль продюсера: «Почему?! Ведь вы ж Караченцова возили!» — он получил вполне себе исчерпывающий ответ: «Так то ж — Караченцов!» Вот, собственно, и всё. Потому что вот Караченцова — готовы, а «этого» — нет.

Ни одна «новорежимная» звезда не может конкурировать со звездами «старорежимными». Современные, так называемые медийные, узнаваемые люди хоть и известны, но не любимы, и что самое главное, — не уважаемы. Ну не сыграно сегодня ими ни новых Штирлицев, ни Новосельцевых, ни Жегловых, ни Мюнхгаузенов. Не с чего любить и не с чего уважать. Ничего же с тех пор по-настоящему серьезного так и не снято. По большому счету, никто и приблизиться не сумел по глубине, по мысли и по качеству повествования даже к очень среднему уровню кино советского периода (не говоря уже о театре, он сложнее).

Ни один современный материал не ставится и не снимается сегодня в интересах народа. Не попадает он и в его сердце и уж тем более не остается в его памяти. Хоть триллионы потрать ты на PR-кампанию, всё равно русскому народу с этого — что? Всё стало вторичным, фальшивым и одноразовым — спектакли, фильмы, актеры.

А вот чтобы впарить людям, например, проект «Дом-2», кому-то пришлось выращивать его потребителя. Я очень хорошо помню, как в начале 2000-х годов появился первый подобный проект на российском телевидении. Назывался он «За стеклом». Рейтингов, в отличие, кстати, от западных аналогов, в нашей стране у него не было, и проект не прижился. Потому что самым молодым поколением тогда было поколение мое — условно люди, рожденные в период с 1970 по 1980 годы.

Слава Богу, это поколение, как и несколько предыдущих, тоже читало в школе всю основную литературную классику, изучало высшую математику, географию и писало сочинение на тему, скажем, «Проблема личной ответственности человека за свою судьбу перед обществом и ее отражение в русской литературе второй половины ХIХ века». Поэтому быть целевой аудиторией программы «Дом-2» эти люди никак не могли. А вот с последующими поколениями сегодня уже совсем иная картина, увы.

Боюсь, что современная молодежь сегодня не знает не только, кто такой Евгений Евстигнеев (я уж не говорю о Качалове), она не знает, кто такой Евгений Онегин! Как она может разобрать, что талантливо, а что бездарно, если у нее совсем отсутствует вкус, сбита система координат и любые ценностные ориентиры?! Смею предположить, что сбивали их целенаправленно.

Читайте также: Почему мы больше никогда не увидим новых Штирлицев и Жегловых — 2