Потерянное поколение Z

Предлагаю всем осмыслить тот факт, что воюющие прямо сейчас солдаты и офицеры как из России, так и из ЛДНР — это то самое «потерянное поколение», по поводу которого все эти годы было столько вполне оправданных стенаний. Причем Украины это также касается, только «потерянность» в их случае — еще большей степени. Их парней, изначально родных нам по духу и языку, не только «потеряли» наши государство и общество. Их к тому же с рождения нашли другие, вражеские — и оттащили на свою сторону фронта.

Но давайте о России.

Молодым младшим офицерам, на которых всегда ложится огромная нагрузка боевых действий, как правило 30–35 лет, то есть это люди 1987–1992 годов рождения. Их детство — это «лихие» 1990-е. Самое подлое время за нашу многовековую историю. И это касается не только геополитической капитуляции и исторического самоотречения. Заводы вставали, мужики пили, семьи распадались. Секты, финансовые пирамиды, криминальные войны, наркомания, проституция, нищета — вот на фоне чего проходило их детство.

Молодость пришлась на нулевые. Зенит российского безвременья. Уже нет войн, терактов, дефолтов, такой ужасной разрухи. Тихое десятилетие, когда всё более-менее устаканилось, и, наконец, можно заняться плодами великого переворота. Вкусить власти, стяжательства, потребления, расслабухи, роскоши, комфорта и кайфа. Этакий всероссийский «Дом-2» на уже остывших руинах империи. Так вот, воюющие сейчас молодые лейтенанты — они оттуда, они росли параллельно и вопреки всему этому.

Сегодняшние рядовые бойцы, которым, как правило, 20–25 лет, родились во второй половине девяностых и в начале нулевых годов. Они из той самой страшной демографической ямы, которую прозвали «русский крест». Точнее, с самого ее края — те, кто падения в нее всё-таки избежал. Их родители как минимум физически выжили, смогли родить и вырастить детей.

Детство будущих солдат прошло в нулевые, а молодость — в 2010-е. Вдумайтесь, когда случился Майдан и всё последовавшее за ним, они учились в средних и старших классах.

При этом у российских солдат и донбасских призывников есть большое отличие от ополченцев 2014–2015 годов. В ополчении были почти поголовно пассионарии — люди, совершившие большой жизненный выбор — взять в руки оружие, идти на войну. Ополченцы — это не срез общества, они — самая подвижная его часть, авангард.

Контрактники — дело другое. Как правило, путь обычного русского парня в войска довольно прозаичен.

Рос он где-нибудь в глубинке или на окраине большого города, вкушая все прелести эпохи, о которых уже упомянуто. Призвали в армию, отслужил срочку — в целом понравилась стезя армейская, да и командирам приглянулся. Сделали предложение: оставайся, парень, с нами. Дома особо делать нечего — из сельских мест и без армии молодежь уезжает, а провинциальная городская судьба тоже «не фонтан» — в контору идти какую-нибудь, в магазин или на завод работягой.

А потому решение продолжить службу в рядах Вооруженных сил, как правило, не носит какой-то экзистенциальный воинский характер. Так же как и решение пойти после армии в полицию особо не связано со служением правопорядку. Просто еще один способ жизнеустройства.

Контрактники — это как раз та самая средняя температура по больнице, срез поколений. Напомню, «потерянных» поколений.

И штука в том, что запредельное тлетворное влияние все эти годы — факт, от него никуда не деться. Просто оказалось, что КПД его не так уж высок, а у общества и личности устойчивость против гниения выше, чем казалось.

Иначе не было бы сейчас всех этих героев, которых куце нам показывает Минобороны. Это такие же молодые мужики, которые мимо вас ходят с тележками в магазинах, стоят на посту ДПС, шагают на проходную или ведут ребенка в детсад. В жизни — человек и человек. А попал в экстремальную ситуацию боя — и проявил себя как герой: самообладание сохранил, врага поразил, товарищей спас.

Если бы у нас имелась мощная народная интеллигенция, готовая разделить, как Верещагин или Твардовский, физически и духовно судьбу своей армии и описать ее в типажах и образах, по сути, в своеобразном мифе — мы бы уже скоро имели целый пласт новой военной культуры. Стихи, песни, проза, плакат, живопись, симфония, фильм.

И, конечно, оттенок «красного» во всем этом был бы весьма велик, потому что мы воюем с новым фашизмом, а это автоматически задает многие акценты и создает отсылки.

К сожалению, такой интеллигенции сегодня в России катастрофически мало. Большая часть профессиональных творцов заболела «пацифизмом» или растерянно стоит в стороне. В то время как творятся дела эпохальные, судьбоносные — те самые, о которых после будут писать целые главы в школьных учебниках.

Вот так. Зачаток украинской трагедии — в перестройке. Это не очевидно только слепому. А искупают великий грех всей страны «дети» того смутного времени. Те, кто больше всех от него пострадал, кто был лишен с рождения нормального социума, чистой духовности, системного образования, твердой и ясной морали. Кто должен был или плыть по гнилому течению, или добывать всё это сам, хотя бы частично.

Когда я думаю об этом, меня берет зло. Советская молодежь, получившая всё вышеперечисленное задарма, но, видите ли, презревшая обветшалую партийную государственность, принесла на своей спине и воплотила все подлые лозунги перестройки. «Ты никому ничего не должен!», «Всё в твоих руках — обогащайся!», «Мир, дружба, жвачка!».

А те, кто с младых ногтей рос в воплотившейся реальности этих бойких, легких и опасных призывов, сегодня принимают на себя главный груз последствий тогдашнего карнавала. И, как это ни удивительно после всего, что с нами случилось, — они не гнут спину.

Как назвать всё это одним русским словом — пусть каждому скажет совесть.