Муссолини и политическое оформление фашизма
Создание и политическое становление итальянского фашизма неразрывно связано с именем Бенито Муссолини.
При обсуждении этой фигуры необходимо избежать двух «методологических искушений».
Первое — превратиться в биографа Муссолини.
Второе — полностью наплевав на биографические подробности, посвятить статью анализу специфики итальянского фашизма.
Конечно, на мое заявление о необходимости избегать этих методологических искушений мне могут ответить: «Легко сказать — избегать. А как?»
Понимаю справедливость подобного возражения. Но всё же попытаюсь «пройти по лезвию бритвы». И начну с изложения минимума исторического и биографического материала.
Бенито Муссолини родился в 1883 г. в поселке Довиа в провинции Форли. Он сын учительницы (истовой католички) и кузнеца (воинствующего социалиста, поклонника Бакунина и члена Второго Интернационала). Из-за разногласий родителей Бенито не был крещен. От отца он воспринял идеи анархо-синдикализма и антиклерикальные убеждения. В церковной школе, в которую его отдали в 1891 г, отличался вспыльчивостью и едва не был исключен. Позже, после ряда конфликтов, мать перевела его в другую школу.
В последний школьный год Муссолини вступил в социалистическую партию и начал писать статьи для местных социалистических газет, а также получил первую практику публичных агитационных выступлений. Закончив гимназию в 1901 г., он начал работу преподавателем младших классов в соседней деревне. Здесь он возглавил ячейку соцпартии и стал членом местного крестьянского объединения-синдиката.
В 1902 г., чтобы избежать призыва на военную службу, Бенито уехал в Швейцарию. Там он перебивался на случайных непрофессиональных работах в Женеве, Лозанне и других кантонах, и везде старался участвовать в местных социалистических собраниях. В Лозанне, посещая экономические лекции В. Парето, познакомился с самим Парето, а также с его теорией элит.
Там же Муссолини познакомился с В. И. Лениным и украинской марксисткой-эмигранткой А. Балабановой, которая обратила его внимание на труды Маркса, Ницше, теоретиков элит. И хотя Муссолини в этот период прочно вошел в круг марксистов, уже тогда в его высказываниях постоянно обнаруживалось влияние идей Парето, Ницше, Лебона, Сореля.
В 1903 г. Муссолини по запросу Италии депортировали на родину, но в 1904 г. он был амнистирован в честь дня рождения принца Умберто, а в 1905 г. пошел в армию добровольцем. Отслужив два года, он вернулся в родные места. В 1908 г. стал профессором французского колледжа в поселке Онеглия, где преподавал итальянский язык, географию и историю. Здесь же Муссолини стал редактировать местный социалистический еженедельник, причем основными его темами были критика правительства и Ватикана.
Эта критика была вполне в духе «революционного синдикализма» по Сорелю. До конца того же 1908 г. Муссолини организовал забастовку сельскохозяйственных рабочих, а также дважды побывал под арестом — за угрозы главе сельскохозяйственного синдиката и за проведение несанкционированного митинга.
В феврале 1909 г. Муссолини перебрался в австрийский город Тренто в Южном Тироле, населенный в основном итальянцами. Здесь он стал секретарем местного Трудового центра, а затем — редактором газеты «Народ» (Il Popolo), созданной политиком-социалистом Чезаре Баттисти. Здесь же Муссолини в соавторстве с Санти Корвайя написал актиклерикальный роман «Клаудиа Партичелла, любовница кардинала», который печатался в Il Popolo весь 1910 год, и который надолго рассорил его с Ватиканом.
Журналистская и писательская активность молодого и яркого социалиста обеспечивала ему быстро растущую популярность в соцпартии. В 1910 г. Муссолини вернулся в Форли редактировать еженедельник «Классовая борьба». В 1911 г. он возглавил широкий публичный протест против колониальной войны в Ливии и организовал несколько забастовок и манифестаций против отправки войск на фронт, за что получил почти полгода тюрьмы. А заодно к нему всё прочнее «прилипала» партийная кличка «Дуче» (вождь).
В апреле 1912 года Муссолини стал редактором официального органа соцпартии, газеты «Вперед!» (Avanti!). Своими острыми и яркими статьями Муссолини быстро увеличил тираж газеты вчетверо и сделал ее одной из самых популярных в стране. В конце 1912 г. он был назначен главным редактором Avanti! и переселился в Милан.
В 1913 г., когда в Италии были приняты законы о всеобщем избирательном праве для мужчин, соцпартия (во многом благодаря Муссолини) получила высокие результаты на выборах и прочные позиции в парламенте. Ее «левая» фракция во главе с Муссолини отказалась от провозглашаемой правительством политики социал-реформизма, и с 1914 г. возглавила массовые забастовки промышленных и сельскохозяйственных рабочих — вполне в духе синдикалистских рекомендаций Ж. Сореля.
В это же время не только среди националистов и католических (партия «пополари») масс, но и среди социалистов начался подъем националистических настроений.
Перед Первой мировой войной Италия формально входила в Тройственный пакт с Германией и Австро-Венгрией. Однако в массах была достаточно распространена ненависть к этим союзникам, и особенно к Австро-Венгерской империи, уже несколько веков удерживавшей за собой «исконные» итальянские земли. Социалисты и в этом отношении были оппозицией, и Муссолини в «Аванти» настойчиво писал о необходимости нейтралитета: «Мы хотим остаться верными нашим социалистическим и интернациональным идеям до самых основ».
И вот тут-то мы подходим к моменту, когда биографический метод исчерпывает свои возможности и необходимо использовать другой, политический метод.
Если бы Муссолини далее шел обычным для итальянских социалистов путем, он бы наверняка стал одним из ярких деятелей итальянской Соцпартии — и не более того. Но Муссолини, в отличие от этих достойных (и в каком-то смысле заурядных) людей, был а) невиданным мерзавцем и б) выдающимся политиком, улавливающим историческое содержание эпохи. И способным рисковать, лавировать, круто поворачивать сообразно велению времени.
Потому Муссолини после начала Первой мировой войны внезапно — вполне в духе Макиавелли — изменил свою политическую позицию, что называется, с точностью до наоборот. И опубликовал в той же «Аванти» статью с призывом к Италии вступить в войну на стороне Франции и Англии, то есть Антанты. Это был невероятно рискованный шаг, сопряженный с огромными издержками. Однако политический нюх Муссолини подсказал ему, что и риск, и издержки оправданы.
Муссолини был, разумеется, исключен и из «Аванти», и из соцпартии. Но почти сразу основал собственную газету «Народ Италии», провозгласившую курс в поддержку войны (такой курс называется «интервенционистским»). То есть всецело поддержал реваншистские амбиции элиты — от промышленников и латифундистов до Ватикана (что не осталось незамеченным этими элитными кругами) — и широких низовых масс. Примечательно, что новая газета Муссолини была с подзаголовком «Социалистическая газета» и девизом Огюста Бланки «Революция — идея, обретшая штыки».
Одновременно Муссолини приступает к партийно-организационной работе. Он создает (его противники утверждают, что на деньги от крупнейших промышленников объединения «Конфиндустрия») политическую лигу интервенционистов под названием «Fasci di azione revoluzionaria» — «Фаши (союз) революционного действия» — прообраз будущей фашистской партии.
Отметим, что этот свой политический проект Муссолини заявляет под лозунгом «Сегодня война — завтра революция», но его название для итальянского слуха одновременно адресует к Древнему Риму и к насилию. «Фаши» означает не только союз, но еще и «фасции» — пучок прутьев, символ карающих полномочий «магистратов» — высших должностных лиц Древнего Рима. Этот пучок прутьев (обычно — вместе с воткнутым в него топориком) носила за магистратами их свита, «ликторы». То есть, в само название создаваемой Муссолини лиги — и в части древнеримского мифа, и в части насилия — была встроена революционно-синдикалистская идея Ж. Сореля.
Муссолини непрерывно ездит по стране, организуя публичные массовые выступления, собирая сторонников и агитируя за войну. Причем делает он это в социалистической лексике и терминологии (что, разумеется страшно раздражало руководство соцпартии): «Германский пролетариат, последовав за кайзером, уничтожил Интернационал и таким образом освободил итальянских рабочих от обязательства не вступать в войну».
И он же непрерывно пишет на эту тему статьи в своей быстро набирающей популярность газете: «Наша интервенция имеет двойной смысл: национальный и интернациональный. Она направлена к распаду австро-венгерской монархии; возможно, что за ним последует революция в Германии и, в качестве неизбежного противодействия, русская революция. Короче, это шаг вперед на пути свободы и революции... Война — тигель, выплавляющий новую революционную аристократию. Наша задача — ниспровергающая, революционная, антиконституционная интервенция, а вовсе не интервенция умеренных, националистов, империалистов».
20 мая 1915 г. Италия вступает в войну. В августе Муссолини призывают в армию, причем в полк берсальеров — своего рода «спецназ» того времени. Где он быстро приобретает авторитет у соратников и командования не только своей агитацией, но и личной храбростью: во время атак он не раз первым выскакивал из окопа с громким призывом «Да здравствует Великая Италия!». В феврале 1916 г. Муссолини «за примерную службу, высокий моральный дух и храбрость истинного берсальера» получает чин капрала, и воюет еще год — до ранения в ногу при взрыве мины в стволе миномета.
Демобилизовавшись, Муссолини быстро возобновляет свою агитационную деятельность, в том числе среди социалистов. Одна из причин его пропагандистских успехов в «правом» крыле социалистов была в том, что почти все годы войны соцпартия была в жесткой антивоенной оппозиции не только к власти, но и к охваченному националистическими настроениями народному большинству, и постоянно обвинялась в антипатриотизме.
В связи с этим дадим слово Николаю Устрялову — одному из самых глубоких исследователей итальянского и германского фашизма, кадету, затем стороннику диктатуры Колчака, эмигрировавшему в китайский Харбин, а в дальнейшем ставшему влиятельным «политическим попутчиком» большевизма.
Конечно, читая Устрялова, нужно учитывать, что писал он книгу об итальянском фашизме в 1928 г., до широкого обнародования фактов чудовищных фашистских преступлений, и вдобавок сам был идеологом специфического «национал-большевизма». Тем не менее, с его оценкой в целом соглашались и деятели Коминтерна. А Устрялов писал так: «Было нечто импотентное и половинчатое в нейтрализме итальянских социалистов. Ни откровенного патриотизма их европейских коллег, ни действительного революционного дерзновения русского стиля... поверхностный пацифизм, проникнутый страхом... Не фанатическая ставка на революцию и гражданскую войну, а умывание рук, апелляция к узкому расчету...».
Но народное большинство, в отличие от социалистов, искренне считало войну шансом на возвращение ранее отнятых у Италии Австро-Венгрией территорий с преимущественно итальянским населением. В первые же месяцы войны на нее ушли более 200 тыс. добровольцев.
Кроме того, военные заказы промышленности, основанные на зарубежных (в основном английских) и внутренних кредитах, в период войны существенно оживили итальянскую экономику и снизили уровень социального протеста.
Однако окончание войны очень быстро развеяло массовые оптимистические ожидания.
Когда Италия в апреле 1915 г. подписывала в Лондоне секретное соглашение с Англией, Россией и Францией, ей за вступление в войну против Германии, Австро-Венгрии и Турции было обещано вернуть земли «неискупленной Италии» (Italia irredenta) — Южный Тироль, часть северной Адриатики, а также отдать часть территорий Османской империи.
По Сен-Жерменскому мирному договору 1919 г. Италия получила немало из обещанного, но далеко не все. Она не добилась своих целей в Далмации и Албании, и не получила город Фиуме на Адриатике, издавна населенный преимущественно итальянцами (Раппальский договор 1920 г. объявил Фиуме самостоятельной городской республикой).
Почти вся Италия говорила об «украденной победе» и о «предательстве союзников». Причем наиболее резкие и громкие голоса звучали со стороны Муссолини и его сторонников по фашистской лиге. Так, один из первых фашистских соратников Муссолини, Дино Гранди, заявлял: «Победоносная тирания англо-французской плутократии, которая, навязав миру чудовищный по своей исторической несправедливости и цинизму Версальский договор, приложила все усилия к тому, чтобы лишить нас элементарных и священных плодов нашей победы. И ей удалось это! Наша победа на деле оказалась лишь оборотом литературной речи, а наша страна очутилась в разряде побежденных и удушенных стран».
То есть, интервенционистская «почва» для фашизма в стране после окончания войны оказалась вполне подготовлена. Но война подготовила в Италии для фашизма и другую, еще более серьезную почву.
Об этом — в следующей статье.
