Возрождаемая идентичность кубанского казачества и угрозы территориальной целостности России
Введение
С конца 1980-х годов в Краснодарском крае активно идет возрождение кубанского казачества. За более чем четверть века этот процесс приобрел качественно иной характер, перерос из активности отдельных кружков «любителей истории» до создания реестровой военизированной структуры, насчитывающей около 45 тысяч человек и поддерживаемой местными властями. Речь идет о Кубанском войсковом казачьем обществе или Кубанском казачьем войске (ККВ).
Сразу сделаем существенную оговорку. Мы с уважением относимся к возрождению казачества (и связанных с этим возрождением традиций) при условии, что этот процесс направлен на укрепление российской государственности, сохранение гражданского мира и согласия в нашей многонациональной стране.
В течение нескольких столетий представители этого военно-служивого сословия проявляли героизм при защите нашего Отечества. И если «возрожденное казачество» в качестве своих главных целей ставит служение России и несение воинской службы, то это не вызывает никаких вопросов.
Нельзя отрицать, что в процессе возрождения кубанского казачества и деятельности, которую ведет Кубанское казачье войско, присутствуют позитивные черты. Особенно в той части, которая касается воспитания молодого поколения в воинских традициях, с присущими этим традициям нравственностью и патриотизмом. В некоторых сферах, таких как контроль за общественным порядком, кубанское казачество оказывает существенную помощь местным силовым органам в условиях, когда во многих южных регионах России существует потенциальная угроза террористических актов.
Представители Кубанского казачьего войска стремятся поддерживать статус защитников традиционных ценностей нашего общества и позиционируют себя как главную патриотическую силу, являющуюся, по их словам, «хребтом российской государственности» на юге России.
Однако процесс возрождения казачьих традиций выявил и некоторые тревожные тенденции.
Сегодня развитие кубанского казачества, на наш взгляд, является процессом, который идет не столько «снизу», сколько при активном подталкивании «сверху» — местными властями.
Невооруженным глазом видно, что часть краевой элиты с помощью возрождения казачества пытается заполнить тот «вакуум идентичности», который образовался в нашем обществе в последние десятилетия. «Кубанская казачья идентичность» формируется очень активно. Более того, краевое руководство прямо говорит, что возрождаемое казачество должно быть «хозяином» на Кубани.
И большую тревогу вызывает то, что построение «кубанской казачьей идентичности» (или особой «кубанской идентичности» как таковой) осуществляется с использованием таких структурных элементов, которые в случае политического кризиса (и возможного паралича федеральных властей) могут сыграть на обособление региона и разрушение российской государственности.
Назовем разрушительные структурные элементы конструируемой краснодарскими властями казачьей идентичности.
Структурный элемент № 1 — одобрение и продвижение тезиса, согласно которому «казаки — это отдельный народ», имеющий особое право «на свою исконную территорию».
Структурный элемент № 2 — опора процесса возрождения кубанского казачества на исторические прецеденты, несущие в себе угрозу гражданскому миру и территориальной целостности России.
Прежде чем рассмотреть проявление данных структурных элементов в общественно-политической жизни Краснодарского края, обратимся к истории кубанского казачества.
Краткая историческая справка о кубанском казачестве
Слово «казак» переводится с тюркского как «удалец», «вольный человек». Согласно историческим источникам, с XIV века казаками назывались «вольные люди, работавшие по найму... и несшие военную службу».
В XV–XVII вв. в связи с усилением феодальной эксплуатации и национальным гнетом происходило массовое бегство крестьян и посадских людей на южные и юго-восточные окраины Русского государства. В результате вдоль рек Днепр, Дон, Яик и их притоков поселились «вольные люди», называвшие себя «казаками». Тяжелые условия жизни превратили их в военные общины. В дальнейшем Российское государство стало использовать эти общины для обороны государственной границы, создав в начале XVIII века специальные «казачьи войска». Уже на этом этапе казачество стало превращаться в особое сословие со своими сословными привилегиями, начало получать от правительства землю на условиях поместного владения и жалование.
Первые довольно крупные казачьи поселения на Кубани появились во второй половине XVII века. Сюда, на окраину огромной страны, бежали казаки-старообрядцы с Дона под предводительством атаманов Л. Маныцкого и С. Пахомова.
Следующей генерацией казаков, попавшей на Кубань, были так называемые «некрасовцы», бежавшие с Дона после разгрома казацкого Булавинского восстания в 1708 году. Группа названа по фамилии ее лидера — атамана И. Некрасова. Основным мотивом бегства являлась боязнь царской расправы над теми, кто выступил против возросшей крестьянской повинности и не принял церковную реформу власти.
Возникновение Кубанского казачьего войска связывают с переселением казаков-черноморцев на полуостров Тамань и берег реки Кубань, которое произошло в 1793 году, после того как Екатерина II пожаловала казакам эти земли. До этого (в 1775 г.) была ликвидирована Запорожская Сечь, и из верных Российскому государству казаков-запорожцев было сформировано вышеупомянутое черноморское войско. Атаман запорожцев Антон Головатый в 1792 году встретился с Екатериной II и подал прошение о предоставлении земель Черноморскому войску в Тамани, которое и было удовлетворено императрицей. После этого около 25 тысяч казаков-черноморцев переселились на кубанские земли. Позже было еще несколько «волн» переселений. Казаки-черноморцы участвовали в русско-турецких войнах, Отечественной войне 1812 года и заграничных походах русской армии, войнах с горцами на Кавказе.
Другой составной частью Кубанского казачьего войска стали так называемые «линейцы». Это казаки из состава Кавказского линейного казачьего войска, которое позже стало Терским казачьим войском.
19 ноября 1860 года из Черноморского войска и первых шести бригад Кавказского линейного казачьего войска было образовано Кубанское казачье войско общей численностью порядка 280 тысяч человек.
Впоследствии неформально существовало деление на «линейцев» и «черноморцев», а также периодически возникали противоречия между этими группами. Одна из причин противоречий состояла в том, что «черноморцы» были ближе к украинцам, вплоть до того, что в качестве разговорного использовали украинский язык, а «линейцы» были совершенно чужды «украинству» и говорили на русском языке.
Таким образом, казачество (в том числе и кубанское) было особой социальной группой внутри российского общества, самоидентификация которой определялась, в первую очередь, ее функциональным назначением — пожизненным воинским служением.
Подчеркнем, что преобладающее большинство авторитетных, в том числе и современных, историков и этнологов сходятся на том, что казаки не являются отдельным народом. Некоторые исследователи данного вопроса указывают на то, что «исторически сложившиеся казачьи группы имели разные этногенетические корни». И в формировании казачества как «военно-промыслового хозяйственно-культурного типа» принимали участие «и русскоязычные, и украиноязычные, и тюркоязычные элементы». То есть «никаких серьезных оснований для выводов о существовании особого казачьего «народа» как прямых и единственных предков современных казаков... нет».
Часть исследователей выделяет казачество в виде группы внутри русского народа со своей языковой и культурной спецификой, а также особым социальным статусом, где главным «идентификационным признаком» является «жизнь в рамках независимых мужских воинских союзов».
Широко известны попытки «раскачать» российскую государственность на теме казачества с использованием провокационного лозунга «казаки — отдельный народ».
Во времена разрушения Российской империи в 1917 году и в ходе Гражданской войны кубанские «самостийники», а также донские казаки под руководством атамана П. Краснова пытались создать независимые государства на территориях, соответственно, Кубанского казачьего войска и казачьей Области Войска Донского. С ними тогда сначала расправился один из руководителей Белого движения А. Деникин, отстаивавший лозунг «За Великую, Единую и Неделимую Россию!». А затем наступление частей Красной Армии и установление советской власти в южных регионах страны положили конец этим сепаратистским планам.
Позже нацисты включили термин «Казакия» (разрабатываемый представителями казачьей эмиграции) в свой «Генеральный план Ост», прямо признав казаков отдельным народом.
Также этот термин появился и в широко известном законе «О порабощенных народах», подписанном в 1959 году президентом США под влиянием украинских националистов. В нем речь шла о том, что «политика коммунистической России привела к порабощению» целого ряда государств, среди которых значилась и «Казакия».
С попытками представить казаков в качестве отдельного от русских народа мы сталкиваемся и при возрождении казачества в постсоветской России, в основном на уровне местной власти.
Краснодарские власти о возрождении кубанского казачества
В 1991 году в РСФСР на перестроечной волне принимается закон «О реабилитации репрессированных народов», где (в числе репрессированных) значится казачество, названное «культурно-этнической общностью людей». Такая формулировка сразу дала повод для современных казачьих «самостийников» и некоторых представителей региональной власти выстраивать свое (разрушительное для целостности страны) понимание данной темы. Мол, государство само признало, что «казаки — это народ».
И на эту установку никак не повлияли более поздние, принятые на общефедеральном уровне документы. Например, закон 2005 года «О государственной службе российского казачества», в котором сказано, что казаки — это «граждане Российской Федерации, являющиеся членами казачьих обществ». Или утвержденная в 2012-м «Стратегия развития государственной политики РФ в отношении российского казачества до 2020 года» (где указано, что «российское казачество исторически имеет многонациональные корни»).
В первой половине 1990-х краснодарские власти уже достаточно четко позиционировались по данному вопросу. И в законе Краснодарского края «О реабилитации кубанского казачества» (от 26.09.1995 г.) содержались формулировки, адресующие к выделению казаков в особую группу населения.
Так, в законе прямо говорится, что «реабилитация кубанского казачества означает признание осуществления права кубанских казаков на восстановление этнического единства». И кубанскими казаками «признаются граждане Российской Федерации и других государств, относящие себя к прямым потомкам кубанских казаков». То есть в качестве главного критерия принадлежности к казачеству обозначен не профессиональный, не культурный, а именно кровно-родственный признак.
В этом законе так же закрепляется право казачества на создание своего «войска», однако, в отличие от федеральных нормативно-правовых актов, здесь речь идет о «кубанском казачьем этническом обществе».
По неоднозначным и противоречивым формулировкам в федеральных и региональных законах видно, что федеральная власть по-разному относилась к проблеме возрождения казачества. И отношение это менялось от оголтело-либерального в 90-е годы, до более взвешенного в начале 2000-х. С явными попытками сохранить больший контроль над формированием и функционированием войсковых казачьих обществ (дабы использовать их для реализации государственных целей).
Судя по формулировкам в законах Краснодарского края, региональные власти были настроены более радикально.
23 марта 2011 года руководство края одобрило свою «Концепцию государственной политики в отношении кубанского казачества», которая прямо наследует формулировки из закона 1991 года и наделяет местных казаков особыми статусом (по отношению к другим группам населения) и возможностями на территории всего региона.
Такое особое отношение к казачеству проявляется и в высказываниях руководства Краснодарского края и Кубанского казачьего войска. Условная «пальма первенства» здесь принадлежит экс-губернатору края, а ныне министру сельского хозяйства РФ А. Ткачеву.
Например, 2 августа 2012 года на расширенном заседании коллегии ГУ МВД по Краснодарскому краю, посвященном созданию «казачьей полиции», он сообщил следующее: «По большому счету, ведь еще и сто лет не прошло, как на кубанской земле жили казаки. А ведь казаки — это народ, как русские, татары, мордвины и т. д. Это народ, входящий в Российскую Империю. Потом он лишился этого статуса, никто и не претендует на возвращение, но тем не менее... Это была своя ментальность, культура, обычаи».
То есть, здесь прямо говорится, что казаки и русские — это два разных народа. В бытность Ткачева губернатором Краснодарского края подобные заявления делались неоднократно, а 21 апреля 2012 года на параде в честь дня реабилитации казачества бывший (а тогда еще действующий) губернатор появился на публике в форме казачьего полковника. Тогда же рядом с Ткачевым на трибуне в казачьей форме стоял и спикер Законодательного собрания Краснодарского края В. Бекетов. Таким образом, два чиновника, представляющие законодательную и исполнительную власти в регионе, обнаружили в своей родословной «казачьи корни».
Нынешний губернатор Краснодарского края В. Кондратьев в целом продолжает политику своего предшественника. 3 июля 2015 года еще во время проведения избирательной кампании он посетил совет атаманов Кубанского казачьего войска, где заявил следующее: «Казачество — это народ со своей культурой, обычаями, традициями, основанными на православных нравственных ценностях. Поэтому все, кто приезжает к нам, должны с этими устоями считаться». После избрания губернатором эта позиция не подверглась каким-либо коррективам, а с 2016 года под руководством В. Кондратьева начался новый этап в политике «оказачивания» Краснодарского края (о чем будет сказано ниже).
Подобные заявления делают и первый атаман возрожденного Кубанского казачьего войска В. Громов, и нынешний атаман ККВ Н. Долуда. При этом осуществляется апелляция к тому определению казачества, которое было дано в законе «О реабилитации репрессированных народов» 1991 года.
К примеру, в одном из своих интервью (от 28.01.2015 г.) атаман В. Громов подчеркнул, что среди всех нынешних реестровых казачьих войск только Кубанское войско ежегодно «проводит построение... посвященное очередной годовщине принятия Закона о реабилитации репрессированных народов, в том числе и казачества».
Отметим, что атаман В. Громов стоял у самого начала процесса возрождения кубанского казачества. С 1990-го по 2008-й год он был атаманом Кубанского казачьего войска (до 2000-го оно называлось Всекубанское казачье войско). И именно В. Громов являлся инициатором принятия вышеупомянутого закона Краснодарского края «О реабилитации кубанского казачества», где главным критерием принадлежности к казачеству является кровнородственный признак.
На официальных региональных интернет-страницах можно найти довольно странные пассажи о казачестве, отражающие, судя по всему, точку зрения некоторых представителей местной власти.
К примеру, на сайте администрации Краснодарского края опубликован текст под авторством атамана В. Громова, в котором изложен взгляд на историю казачества вообще и кубанского казачества в частности. В тексте приводятся две версии происхождения казачества: классическая версия, о которой шла речь выше, и, мягко говоря, «очень странная», в которой утверждается, что казаки еще древнее этрусков, основавших Рим.
Противопоставляя классической версии «очень странную», В. Громов занимает позицию как бы «золотой середины». Согласно этой позиции, история казачества начинается в IV–V вв. нашей эры, во времена переселения народов. И казачество, согласно этой версии, формировалось на «славянской православной основе» еще в те времена, когда на Руси никакого христианства не было.
При этом автор не только стремится «удревнить» историю казачества, но и делает в конце статьи довольно странные умозаключения. Так, по его мнению, к началу XX века Кубанское и Терское войска являлись уже «действительными этническими группами», которые составляли часть «Северо-Кавказской цивилизации».
При этом, данный «исследователь» не разъясняет, что же случилось к началу XX века со «славянской» и «православной» основами казачества. И почему представители Кубанского и Терского казачества, исповедующие, в основном, православие, должны быть частью «семьи» северо-кавказских народов (основная масса которых православными не является).
Очевидно, что в данной работе осуществляется очередная попытка выделить казаков в отдельный народ с очень «древними корнями». И делает это не маргинал, а кандидат исторических наук, атаман В. Громов, с 1983 года являющийся доцентом кафедры Дореволюционной отечественной истории (ныне — кафедра Истории России) Кубанского государственного университета.
Подобные тексты, повествующие об «истории и деятельности казачьего народа», размещаются и на сайте Кубанского казачьего войска. Здесь же встречаются материалы, в которых говорится, например, о необходимости «полной реабилитации [казачества], вплоть до восстановления незаконно упраздненного национально-государственного образования».
Если говорить о «национально-государственном образовании» кубанского казачества, то здесь речь может идти только о сепаратистской Кубанской народной республике (КНР), возникшей в 1918-м и просуществовавшей до 1920 года.
Подчеркнем, что адресация к опыту существования сепаратистской КНР встречается у отдельных лидеров местного казачества.
На этом негативном историческом эпизоде, который пытаются преподнести как один из элементов построения новой идентичности кубанского казачества, стоит остановиться подробнее. Ибо здесь очень наглядно продемонстрировано, как провокационная тема «казачество — отдельный народ» тесно связана с проектом «национально-государственного обособления Кубани».
Адресации к сепаратистской Кубанской народной республике
Ослабление центральной государственной власти в 1917 году привело к усилению «центробежных самостийных тенденций» в некоторых российских губерниях. И осенью 1917-го Кубанская краевая войсковая рада, представлявшая из себя казачью сословную организацию, фактически захватила власть на Кубани.
На заседании краевой рады с 24 сентября по 14 октября 1917 года (по старому стилю) была принята конституция Кубани «Временные основные положения о высших органах власти в Кубанском крае». Вся власть в регионе передавалась войсковой раде, а избирательным правом наделялись лишь казаки, горцы и краевые «коренные» крестьяне-старожилы. Так называемое иногороднее население, составлявшее в то время более трети всех жителей края, оказалось полностью лишено права избирательного голоса. Отметим, что принятие конституции состоялось еще до Великой Октябрьской социалистической революции.
28 января 1918 года Кубанская краевая рада под руководством М. Рябовола провозгласила независимую Кубанскую народную республику (КНР). Историки отмечают, что идея «самостийности» была близка «более зажиточным казакам-черноморцам», которые хотели объединения Кубани с «самостийной Украиной», в то время как линейные казаки тяготели к России.
Руководство КНР пыталось наладить внешнеполитическую деятельность. Была отправлена заявка на вступление в Лигу Наций. Делегация КНР посетила Парижскую мирную конференцию для заключения мирного договора в качестве самостоятельного субъекта международного права (что у делегации тогда не получилось). Представителями КНР был подписан проект сепаратного Договора о дружбе с «Меджлисом горских народов Кавказа». В некоторых источниках так же сообщается о тайных договоренностях с гетманом Скоропадским, касающихся объединения Кубанской республики с Украиной. КНР налаживала выпуск собственных временных денежных знаков.
Напомним, что в то время территорию Кубанского края раздирали серьезные социально-экономические противоречия. Если в XIX веке казаки доминировали по численному составу в этом регионе, то в начале XX века их осталось меньше половины (при этом в собственности у казаков находилось более 80 % земель). Возникла серьезная напряженность вокруг вопроса о «переделе земли» с так называемыми «иногородними», пришлыми крестьянами, в массе влачившими нищее, жалкое существование. Казачество ни за что не хотело делиться землей. Вся накаленность этих противоречий очень ярко продемонстрирована в романе «Железный поток» советского писателя А. Серафимовича, красочно живописующем ужасы Гражданской войны на Кубани. В романе очень ярко показан социальный разлом, прошедший через общество и разделивший его на «местных» и «иногородних», причем главный пункт противоречий касался «перераспределения земельного фонда».
6 декабря 1918 года в Раду КНР был внесен законопроект, закреплявший всю землю Кубанского края за казачьим Войском. Таким образом, значительная часть населения сельскохозяйственного региона оказалось под угрозой лишения средств к существованию!
Все это привело к страшному социальному взрыву и гражданской межусобице. При этом «самостийники» оказались в конфликте с Белой армией и ее руководителем А. Деникиным, которому не нужна была сепаратистская республика в тылу своих войск. И целый ряд деятелей-самостийников был тогда уничтожен белыми.
Советская власть окончательно разрушила планы кубанских сепаратистов (большая часть которых оказалась в эмиграции). И, казалось, что эта негативная страница в истории нашей страны перевернута окончательно и не послужит ни для кого примером.
Но после развала СССР руководство Краснодарского края стало выстраивать «портрет» и базовые символы региона на адресации именно к сепаратистской КНР.
Например, флаг Краснодарского края адресует к флагу «самостийной» республики (повторяются цвета), а в качестве гимна был взят гимн КНР без каких-либо коррективов. При этом инициатива принятия новых государственных символов края принадлежала вышеупомянутому атаману В. Громову.
Кроме того, в Краснодаре и других населенных пунктах края есть улицы, названные в честь лидера кубанских «самостийников» Н. Рябовола, убитого во время Гражданской войны агентами А. Деникина.
Одним из важнейших деятелей в «пантеоне» нынешнего «кубанства» является историк Ф. Щербина, который принимал участие в работе органов власти сепаратистской Кубанской народной республики (1918–1920 гг.), а после эмигрировал.
Долгое время он жил в Чехословакии и там активно формировал представление о «кубанской идентичности», а так же особое «кубанское движение». В июле 1927 года при его участии была создана организация «Союз кубанцев в ЧСР», целью которой было сплочение трех основных ветвей кубанской эмиграции — русской, украинской и казаков-самостийников на платформе «кубанства».
Щербина тесно связывал «кубанство» с «украинством». Надо отметить, что Кубанская народная республика (членом руководства которой был Щербина) во время своего существования предпринимала попытки объединения с Украиной.
В 20-х годах Ф. Щербина работал ректором Украинского вольного университета в Праге, а после был его сотрудником. Этот университет «прославился» тем, что многие его работники и выпускники позже вступили в бандеровскую ОУН-УПА и воевали на стороне нацистов в Великую Отечественную войну. После Второй мировой этот университет переехал из прокоммунистической Чехословакии в Западную зону оккупации, в город Мюнхен. Некоторые зарубежные исследователи, например, профессор Гамбургского университета Ф. Гольчевский, называют этот университет «абсолютно пробандеровским».
Таким образом, мы видим, что один из главных идеологов Кубанского казачества Ф. Щербина был связан с украинскими ультранационалистическими группами, принимавшими участие в войне против СССР.
Но данный факт не стал препятствием для почитания Ф. Щербины у себя на родине. 17 сентября 2008 года прах профессора Щербины, перевезенный из Праги, был торжественно перезахоронен в Свято-Троицком соборе Краснодара. А в сентябре 2011-го в Краснодаре был установлен памятник Ф. Щербине. В торжественной церемонии открытия принимал участие атаман ККВ Н. Долуда.
К сожалению, при возрождении кубанского казачества, мы наблюдаем комплиментарное отношение не только к деятелям сепаратистской Кубанской народной республики, но и ко всему так называемому «белому казачеству» и связанным с ним историческим мифам.
Адресации к истории «белого казачества» и либеральным мифам о «геноциде казаков»
Даже самые антисоветски настроенные исследователи прямо признают, что в Гражданскую войну казачество раскололось, как и всё общество, на «красных» и «белых». Что в нем не было единства, и раскол произошел, главным образом, по социальному признаку и идеологическим установкам.
Так, к осени 1918 года в составе Красной Армии уже находилось 14 красных донских казачьих полков. А летом 1919-го число казаков в рядах Красной Армии составляло порядка 30 тысяч человек. Во время Великой Отечественной войны большинство кубанских и донских казаков (принявших советскую власть) героически сражались с фашистами в составе Красной Армии.
Однако нынешние идеологи и руководство возрождаемого кубанского казачества выстраивают его идентичность именно на адресации к «белым» и антисоветизме.
Это, в частности, прослеживается и при отмечании представителями ККВ памятных дат событий Гражданской войны (этого очень сложного и болезненного периода нашей истории). Практически везде (в речах и текстах) в той или иной степени присутствует «красный террор» и нигде не присутствует «белый террор». Совершенно не отражены жестокие действия казачества по отношению к «иногородним», и вся коллективная память сосредоточена вокруг травм, нанесенных только одной стороной («красными»). Несмотря на то, что своя «гражданская война» протекала и внутри казачества, оно выставлено сугубо в роли однородной «пострадавшей группы». И все жертвы кровопролитного гражданского конфликта со стороны казачества называются «безвинно убиенными».
Обратим внимание на то, что первой политической акцией, так называемого Кубанского казачьего клуба, актив которого стал ядром возрожденного Кубанского казачьего войска (под руководством атамана Громова), был «митинг памяти жертв расказачивания», проведенный в 1990 году совместно с широко известным обществом «Мемориал».
Отметим, что тема «геноцида казачества» является одним из главных элементов в дискурсе руководства Кубанского казачьего войска. Так, нынешний атаман ККВ Н. Долуда неоднократно заявлял, что кубанское казачество подверглось «геноциду» и «поголовному истреблению». По версии Н. Долуды, большевиками был отдан «приказ уничтожить казаков под корень», в результате чего тогда погибло «более полутора миллионов казаков и их семей».
Подобную «статистику» можно встретить и в публикациях ККВ, касающихся истории России первой четверти XX века. Но если обратиться к историческим источникам и мнениям добросовестных историков, а не к либеральным мифам и спекуляциям на тему отечественной истории, то мы увидим следующую картину.
В 1914 году численность Кубанского казачества составляла 1 млн 367 тыс. человек. В итоге Гражданской войны за границу эмигрировало около 20 тысяч кубанских казаков, до половины из которых позже вернулось на Родину.
Расчеты численности казачьего населения на Юге России в годы Гражданской войны провел доктор исторических наук, профессор Кубанского государственного университета А. В. Баранов.
Историк в своих исследованиях ответил на распространенные в публицистике необоснованные утверждения об уничтожении в ходе Гражданской войны до 1,25–2 млн (до 30–50 %) казаков России. А. Баранов выдвинул свою версию, основанную на результатах Всесоюзной переписи населения 1926 года, а также на выборочных репрезентативных данных о численности казачества в России (в 1913-м, 1917-м, 1920-м и 1923-м гг.).
На основе проведенных расчетов, автор утверждает, что «невосполнимые утраты казачьего населения Юга за 1918–1922 гг. составляют 100–500 тысяч человек, т. е. на порядок меньше цифр, обычно называемых в публицистике. Обоснованность подсчетов подтверждается бесспорным фактом: к концу 1926 года довоенная численность казачества в сопоставимых границах восполнена».
Таким образом, получается, что основная убыль казачьего населения Юга России пришлась на годы Гражданской войны и вследствие этого не может быть сведена к «геноциду казачества». В первую очередь потому, что огромные потери и «красных» и «белых» казаков возникли в результате кровопролитных боев.
Реальная же проблема, которая обсуждается в научной среде, — это проблема так называемого «расказачивания». Часто ее трактуют узко, связывая с известным Циркулярным письмом ЦК ВКП(б) от 24 января 1919 года.
Напомним, что в этом письме речь шла о предотвращении вооруженного сопротивления Красной Армии на Юге России, в котором активное участие принимала часть казачества. В соответствии с «законом военного времени» предлагались жесткие меры, в основном, против зажиточных казаков и их сторонников, провоцировавших вооруженный конфликт.
В этом документе также говорилось о необходимости защиты мирного населения, вставшего на сторону Советской власти в южных регионах страны, об «оказании помощи переселяющейся пришлой бедноте» и «уравнивании «иногородних» к казакам в земельном и во всех других отношениях».
Напомним, что в 1918 году произошло резкое усиление белых сил на юге России. И директива, предполагавшая жесткие действия против верхов казачества, а также всех «контрреволюционных элементов», была призвана подавить ростки назревавшего восстания. Отметим, что указанные в директиве жесткие меры в условиях военного времени были направлены не на «истребление» какой-либо отдельной социальной группы, а на подавление хаоса и стабилизацию политической ситуации в стране, объятой Гражданской войной. Можно обсуждать, насколько эти меры были эффективными или ошибочными, однако факт остается фактом — никаких признаков «геноцида» эти меры не имели.
Тем более, в середине марта 1919 года (т. е. через полтора месяца) Пленумом ЦК данная директива была приостановлена. А в августе 1919-го появилось «Обращение ВЦИК и СНК к трудовым казакам всех казачьих войск». В этом документе говорилось, что «рабоче-крестьянское правительство... не собирается никого расказачивать насильно, оно не идет против казачьего быта, оставляя трудовым казакам их станицы и хутора, их земли».
Советская власть пыталась выстроить конструктивные отношения с казачеством. Строительство нового государства предполагало уничтожение социального неравенства и сословной организации общества, в том числе и в казачьей среде.
(Отметим, что дальнейшее противодействие коллективизации сельского хозяйства как важному этапу строительства экономики Советской Республики спровоцировали репрессивные меры в отношении «контрреволюционного актива», состоявшего из зажиточных казаков и кулаков. И этот процесс назывался противниками советской власти как «скрытое расказачивание».)
При этом уже с середины 1920-х годов в государственной политике СССР по отношению к казачеству наметились позитивные перемены.
В 1925 году на апрельском пленуме ЦК РКП (б) было заявлено о недопустимости «игнорирования особенностей казачьего быта и применения насильственных мер по борьбе с остатками казачьих традиций».
Но в годы Гражданской войны шла непримиримая классовая борьба, от исхода которой зависела дальнейшая судьба России и целостность страны.
Существовали раскол внутри казачества, а также глубокое социальное противоречие между частью казачества и «иногородними». Всё это вылилось в страшную вражду, в которой и та и другая стороны конфликта проявили чрезвычайную жестокость.
Как уже было описано выше, казачья «самостийная» элита Кубани (и Дона) в отношении этих проблем проявила фантастическую безответственность, показав нежелание решать назревшие глубокие социально-экономические противоречия.
И складывается ощущение, что современные критики политики «расказачивания» (а также идеологи возрождения казачества в России) не хотят увидеть объективных проблем и противоречий того времени, сделавших данную политику в какой-то части вынужденной.
Одна из причин такого подхода состоит в том, что возрождение казачьих традиций на Кубани изначально происходило при активной поддержке потомков белой казачьей эмиграции и на антисоветской основе.
Одним из этапов такой поддержки стал, например, визит летом 1992 года в Краснодар атамана Кубанского казачьего войска за рубежом А. Певнева, который передал местному казачеству долгие годы хранившееся в эмиграции знамя Кубанского казачьего войска (ККВ). После чего по решению Совета атаманов Кубанская казачья рада была переименована во Всекубанское казачье войско (правопреемника дореволюционного ККВ).
Таким образом, нынешние инициаторы возрождения казачьих традиций в постсоветской России опираются, в основном, на историю «белого казачества» и его героев, часть из которых, например, служила нацистам. При этом не берутся во внимание ни трагедия внутреннего раскола, ни история «красного казачества».
И данный подход приводит к достаточно двусмысленным ситуациям.
Правопреемственность к кубанскому казачеству или к пособникам нацистов?
Так, одним из авторитетов для многих кубанских казаков является Войсковой атаман Кубанского казачьего войска в Зарубежье (с 1920-го по 1958-й гг.) В. Науменко. Во время Второй мировой войны атаман сотрудничал с нацистами, а в 1949 году перебрался в США вместе с регалиями Кубанского казачьего Войска и казачьим архивом.
До недавнего времени атамана Науменко активно возвеличивали, а на все упреки представители краевой власти отвечали, что «эпизод сотрудничества В. Г. Науменко с вермахтом был ситуативным, кратковременным... и не связанным с какими-либо активными действиями». Речь идет о работе Науменко в нацистском Главном управлении казачьих войск, куда он попал по приглашению другого атамана-коллаборациониста П. Краснова. Науменко с самого начала Великой Отечественной войны занял вполне определенную пронацистскую позицию и принимал участие в формировании казачьих подразделений вермахта.
Известен приказ от 20 июня 1941 года Кубанского войскового атамана генерал-майора В. Науменко о развертывании (накануне вторжения фашистов на территорию СССР) походных штабов и назначении походным атаманом Кубанского казачьего войска В. Ткачева.
В июле 1941-го атаман Науменко «провел встречу с представителями Кубанского, Терского и Астраханского войск, где призвал казаков к вступлению в Русскую Охранную Группу». Напомним, что Русская Охранная Группа, позднее называвшаяся «Русский корпус», состояла из русских белоэмигрантов и тесно сотрудничала с нацистами.
В ноябре 1943 года по всем казачьим объединениям и станицам было зачитано обращение начальника штаба Германского Верховного командования В. Кейтеля и рейхсминистра Восточных областей А. Розенберга, в котором выражалась благодарность казакам за помощь и содержался призыв сотрудничать с нацистскими властями и дальше.
Тогда в казачьей среде началось обсуждение этого документа. И атаман Науменко в своем обращении к казакам Дона, Кубани, Терека и Астрахани выступил вполне однозначно: «Вспомните, как казачество встретило захват власти большевиками, как оно почти с голыми руками вступило с ними в неравную борьбу, как в течение трех лет билось. Указав права казачества на будущее, Германское Правительство, идя на помощь казакам, которые ушли со своим войском, озабочено, чтобы они не оказались на положении бездомных беженцев, и решило отвести земли для временного поселения их впредь до возможности возвращения на берега родных рек. Во имя этого мы должны в деле сомкнутыми рядами продолжить без всяких колебаний борьбу, начатую в 1919 году».
Обратим внимание на то, что далеко не все белоэмигранты (в том числе и казаки, оказавшиеся за рубежом) поддержали нацистов. И в настоящее время на Кубани и на Дону живут потомки тех, кто защищал свою родину от фашистских захватчиков и их пособников, в том числе от подопечных атамана В. Науменко.
Как видно из вышеприведенных материалов, руководство Кубанского казачьего войска за рубежом заняло вполне однозначную позицию с самого начала войны. И позже от этой позиции не отказалось, не признало ее ошибочной. После Второй мировой атаман Науменко избежал суда и уехал жить в США, куда увез с собой регалии Кубанского казачьего войска.
А после разрушения СССР соратники и последователи В. Науменко приняли активное участие в возрождении кубанского казачества в России.
В 1998 году дочь атамана Науменко — Н. Назаренко, вышедшая замуж за офицера 15-го казачьего кавалерийского корпуса СС фон Паннвица, приезжала в Краснодар по приглашению тогдашнего губернатора Н. Кондратенко. Именно с ней вела переговоры администрация уже следующего губернатора А. Ткачева о возвращении казачьих регалий. В результате в 2011 году все регалии ККВ были возвращены, включая знамена, под которыми зарубежное Кубанское войско помогало нацистам.
Подчеркнем, что в нынешнем Кубанском казачьем войске еще не сформировано однозначное отношение к пособникам нацистов. Вспоминаются и другие вопиющие случаи.
Так, в пригороде Новороссийска, в новом казачьем районе в 2009 году появились улицы, названные в честь атамана Науменко и генерала Андрея Шкуро, который был осужден и казнен по решению советского трибунала как пособник нацистов. Так же в этом поселке существовала улица «генерала Ткачева», который, как было указано выше, в июне 1941-го был назначен Науменко походным атаманом Кубанского казачьего войска.
Обратим внимание на то, что походный атаман В. Ткачев, призывавший кубанцев сотрудничать с нацистами, довольно часто упоминается в речах нынешнего атамана ККВ Долуды в качестве примера и образца для подражания нынешним казакам. При этом Н. Долуда «забывает» рассказать о том, как именно повел себя его кумир в Великую Отечественную войну, когда наш народ сражался с нацизмом.
Только после разбирательства, инициированного публикациями в прессе, было принято решение о переименовании улиц.
В феврале 2016 года состоялось очередное заседание Новороссийской топонимической комиссии, на котором вопрос был окончательно разрешен. Улицы имени генерала Андрея Шкуро и атамана Науменко получат новые наименования в честь советских военачальников: генерал-лейтенанта Н. Я. Кириченко (руководил 13-й дивизией во время широко известной Кущевской атаки, награжден многочисленными медалями и орденами) и генерала армии И. А. Плиева (дважды Герой Советского Союза за освобождение Одессы и за победу над Квантунской армией).
Обратим внимание на то, что оба генерала были командующими 4-м гвардейским Кубанским казачьим кавалерийским корпусом, прославившимся в годы Великой Отечественной войны (в том числе в кровопролитных боях за Кавказ и Прагу).
В составе корпуса находилась 13-я Кубанская казачья кавалерийская дивизия, на счету которой знаменитая Кущевская атака, осуществленная казаками в конном строю и имевшая большой успех. Немцы тогда писали в своих дневниках: «Перед нами встали какие-то казаки. Это черти, а не солдаты. И кони у них стальные. Живыми нам отсюда не выбраться». После боев под Кущевской дивизия была переименована в 10-ю и получила звание Гвардейской. (Отметим, что около 75 % солдат и командиров этой казачьей дивизии были участниками Гражданской войны.)
И таких фактов, адресующих к героизму казаков в рядах Красной Армии, достаточно много. И это вызывает вопросы к самому процессу возрождения казачества в России, где в качестве героев часто берутся именно негативные образцы.
В последнее время, в результате деятельности некоторых общественных организаций и представителей СМИ, в Краснодарском крае стало меняться отношение к казакам-коллаборационистам.
Так, атаман Науменко был изъят из «пантеона» кубанского казачества — информация о нем была удалена со страницы сайта краевой администрации, где размещены портреты атаманов Кубанского казачьего войска. По решению суда должны демонтировать памятную доску, установленную (в октябре 2012 года) в честь атамана Науменко в ст.Петровской. Совсем недавно портрет атамана исчез и с ограждения Новороссийского казачьего кадетского корпуса.
И здесь необходимо коснуться очень важной для будущего нашей страны темы — воспитание молодого поколения (в котором активную роль играют казачьи организации).
«Казачья культура» и «казачье образование»
В духе своеобразного «казачьего национализма» конструируется в Краснодарском крае специфическая кубанская казачья культура. Выстраивается она главным образом на базе фольклора и традиций, а также в новоделах «под фольклор».
На официальном сайте ККВ можно увидеть новости о прошедших «казачьих» новогодних елках, рождестве «по-казачьи», «казачьих» балах, конкурсах «казачка Кубани»... Везде навязчиво подчеркивается, что это всё именно «казачье». Доходит до смешного. По всей России в последнее воскресенье ноября празднуется День матери (в 2015-м он пришелся на 29 ноября), а кубанское казачество празднует свой отдельный праздник — День матери-казачки (который в прошлом году прошел 21 ноября).
Также периодически возникает тема об особом «кубанском языке». Например, в 2010-м и 2012-м годах уже поднимался вопрос о том, чтобы ознакомление с ним ввести в школьную учебную программу. Однако, пока в школах уроков «кубанской балачки» нет, и знание о ней передается через фольклор, викторины и конкурсы.
Тем не менее, в магазинах края уже можно приобрести в свободной продаже «Словарь Кубанской балачки» под авторством П. Ткаченко. Справедливости ради надо отметить, что автор словаря прямо говорит, что «кубанский говор» — это не отдельный «казачий язык», а «диалект двух материнских языков — русского и украинского». При этом П. Ткаченко обращает внимание читателя на деятельность так называемой «украинистики», адепты которой стремятся отождествить кубанский диалект и украинский язык в целях победы в среде кубанских казаков идеологии «украинства».
К лету 2016 года в Краснодарском крае существовали 23 «казачьи» школы, 2 тысячи классов «казачьей направленности» (когда в одной школе есть и простые, и казачьи классы) и 6 казачьих кадетских корпусов. Таким образом, «казачьим образованием» было охвачено до 50 тысяч детей, это примерно 9 % школьников Краснодарского края. Но с 1 сентября 2016-го по поручению губернатора казачьи классы откроются уже в каждой школе Краснодарского края.
В настоящее время вступление в «казачий класс» осуществляется на добровольной основе, и всех детей, которые там оказались, называют «казачатами». Вне зависимости от того, кто их родители. Также надо отметить, что для школьников проводят своеобразное «посвящение в казаки».
Руководство Кубанского казачьего войска стремится к введению казачьего образования «от школы до вуза», для того, чтобы формировать у молодежи твердую «казачью самоидентификацию».
Так, весной 2010 года при подведении итогов конкурса среди казачьих образовательных учреждений края атаман ККВ Н. Долуда заявил: «Мало просто открыть казачий класс или группу. Важно, чтобы в них была казачья душа, казачье мировоззрение. Мы стремимся создать непрерывное казачье образование: от школы до вуза, чтобы к 21–22 годам молодой человек выходил из образовательного учреждения с окрепшим сознанием настоящего казака...»
Обратим внимание на то, что если это «казачье мировоззрение» подразумевает признание казаков «отдельным народом» и почитание тех героев «белого казачества», которые были связаны с сепаратистской КНР и казаками-коллаборационистами, то мы (в процессе такого «обучения») рискуем получить не потенциальных защитников российской государственности. А пополнение в ту часть местного казачества, которая «заражена» разрушительными для нашей страны идеями (описанными выше).
Тем более, особое место в системе «казачьего образования» занимают кадетские корпуса, созданные по аналогии с суворовскими и нахимовскими училищами. И в этих учебных заведениях должны воспитываться будущие кадры для армии и флота России, а не новые «специалисты» по «этническому возрождению и развитию казачьего народа». (Наши опасения не являются надуманными, ибо в СМИ уже не раз попадались публикации о том, что в казачьих кадетских корпусах учащиеся учат и «кубанский язык» — «балачку»).
Возрождение казачьих традиций или навязчивое «оказачивание» региона?
Следует обратить внимание на то, что еще одним элементом создаваемой «кубанской казачьей идентичности» является ее территориальная привязка к Кубани как к родной земле, где кубанское казачество имеет особые права и привилегии, где оно определяет — по каким законам следует жить.
В подобном духе высказывались и бывший губернатор А. Ткачев, и нынешний атаман ККВ Н. Долуда, и новый губернатор края В. Кондратьев.
Так, в ноябре 2015 года на отчетно-выборном сборе Кубанского казачьего войска атаман Долуда заявил, что «постепенно нужно переходить на казачий уклад жизни всей Кубани, а наши кадетские казачьи корпуса — это кузница будущих атаманов». Эту позицию поддержал и губернатор В. Кондратьев, тогда же подчеркнувший, что «Кубань — исконно казачий край, поэтому и уклад жизни на нашей земле должен быть казачьим».
Такая позиция подтолкнула атамана Черноморского округа С. Савотина к следующему предложению: «Для того чтобы говорить о возрождении казачества — нас должно быть не менее 30 % от общего числа населения. Такими темпами, как сегодня, мы сможем достичь поставленных целей через 200 лет. Необходимо скорректировать наш подход к возрождению».
Похоже, что с 2016 года руководство края и ККВ начали вносить новые коррективы в политику «оказачивания» региона. (Ведь и правда, сегодня доля казачества в Краснодарском крае не превышает и одного процента.)
18 февраля 2016 года атаман Кубанского казачьего войска Н. Долуда на селекторном совещании с атаманами районных казачьих обществ заявил, что для возвращения «казачьего уклада жизни на Кубани», необходимо резко нарастить численность войска, которая должна составить 1–2,5 миллиона (!) человек, при нынешней численности войска в 45 тысяч.
Обратим внимание на то, что численность населения края составляет чуть более 5,5 миллиона человек, и далеко не все жители Кубани готовы «записаться в казаки». Но, тем не менее, тема необходимости резкого роста ККВ стала регулярно возникать в выступлениях официальных лиц региона и на совещаниях казачьих обществ Кубанского войска.
В начале апреля 2016 года на селекторном совещании с губернатором Краснодарского края атаман Н. Долуда выдвинул инициативы, которые, по его мнению, позволят ускорить «возвращение казачьего уклада» на территорию региона. Позже эти инициативы трансформировались в поручения губернатора В. Кондратьева.
Во-первых, было предложено в каждом районе края в обязательном порядке ввести в структуру власти представителя казачества (в должности заместителя главы района).
Во-вторых, в каждом районе края предлагалось выделить казачьим обществам по 300–500 га земли в аренду без торгов для ведения экономической деятельности, что позволит сформировать экономическую базу казачества.
И, в-третьих, было предложено «установить на въезде в кубанские станицы стенды, призывающие гостей края соблюдать принятые на исконно казачьей земле нормы и правила поведения».
Причем атаман ККВ Н. Долуда сразу предложил разместить при въезде на территорию региона следующее объявление: «Уважаемые гости! Вы въезжаете в казачий край. Соблюдайте нашу культуру, традиции и обычаи!».
Сразу отметим, что такого рода объявления при въезде в Краснодарский край, где только небольшая часть населения участвует в возрождении казачьих традиций, нам кажутся излишними. Причем правила поведения в гостях для всех жителей нашей страны (в любом из ее регионов) одинаковы.
Подчеркнем еще раз, что мы с уважением относимся к возрождению казачества (внесшего немалый вклад в защиту нашего Отечества). Но следует подчеркнуть, что политика, проводимая краевой властью в отношении возрождения казачьих традиций, вызывает некоторые вопросы.
И один из этих вопросов — для чего осуществляются навязчивые попытки предать процессу возрождения казачества тотальный характер? Ведь в этом контексте и распространение «казачьего образования» приобретает иной смысл, вызывающий тревогу. Одно дело, когда такое образование служит цели воспитания патриотизма, нравственности и здорового духа у молодежи, а другое дело — когда образование становится инструментом тотального «оказачивания» региона.
Заключение
Сегодня, когда антисоветизм, уравнивание нацизма и коммунизма уже очевидно стали мощными средствами информационно-пропагандистской войны против России, любые попытки патриотических организаций разыграть антисоветскую карту становятся крайне разрушительными.
В связи с этим необходимо констатировать, что конструируемая идентичность современного кубанского казачества содержит серьезные деструктивные элементы, связанные именно с этим накаленным антисоветизмом.
Необходимо также обратить внимание и на сепаратистскую двусмысленность этой идентичности, которая связана, во-первых, с признанием казачества «отдельным народом», чем всегда пользовались враги нашего Отечества, желающие разделить его на несколько отдельных государств, в числе которых была «Казакия». А во-вторых, с наследованием традиции (и возвеличиванием деятелей) сепаратистской Кубанской народной республики, просуществовавшей с 1918 по 1920 годы.
Такие дефекты «казачьей идентичности», навязываемые молодому поколению Краснодарского края, в случае острого политического кризиса федеральной власти могут быть разыграны в сепаратистскую и антироссийскую сторону.
Очевидно, что современное возрождение казачества выглядит как некая ущербная «реконструкция прошлого» с изъятием многих ярких примеров служения казаков своему Отечеству. Совершенно не проговорено будущее и место казачества в российском обществе в контексте вызовов и угроз XXI века.
В связи с этим существует острейшая потребность в другом образе казачества, в другой по-настоящему патриотичной идентичности этой большой социальной группы нашего общества. Идентичности, основанной на единстве нашей истории, осознании своей исторической роли защитника Российского государства.
