Сталинградские «Фермопилы». Предыстория сражения

17 июля 1942 года, 79 лет назад, в донских степях началась Сталинградская битва ― сражение, ставшее переломным для Великой Отечественной войны. Здесь, у Волги, зловещий Третий рейх не только получил тяжелейшее военное поражение и надорвал экономику — произошел и духовный надлом темной нацистской силы. Питавший целый обезумевший народ миф о своем превосходстве над восточными варварами, об арийском сверхчеловеке и советском «унтерменше» дал трещину. Одна из самых боеспособных армий вермахта — та, с которой, по словам Гитлера, «можно было штурмовать небеса», — сперва была остановлена у последней волжской черты, затем оказалась мастерски окружена и, испытав на себе все ужасы зимнего «котла», капитулировала. Это была страшная травма, оправиться от которой нацизм так и не смог.

Советский Союз, напротив, обрел в Сталинградской победе огромную духовную силу. Обрел ее и весь антифашистский мир, распознавший в битве на Волге, в узких полосках советской земли на ее берегах, которые так и не смог взять враг, — «новые Фермопилы». То малое место на земном шаре, в котором был остановлен марш мирового фашизма.

Они прошли под Триумфальной аркой
и Сену осквернили серным смрадом,
поганили Париж гортанным карком,
чтобы подохнуть здесь,
под Сталинградом.

<…>

И суждено надежде распуститься,
раскрывшись, как цветок в объятьях
сада.
Написана великая страница
штыками и рассветом
Сталинграда.

Эти строки напишет чилийский поэт и политик Пабло Неруда, восхищенный советским триумфом, увидевший в нем зарю будущей победы и благородную месть за всё причиненное фашизмом горе. Давайте же и мы пристально и внимательно вглядимся в это одновременно трагическое и удивительное явление — Сталинградскую битву.

Как любое крупное историческое событие, сражение на Волге имеет свою сложную структуру, механику, в каком-то смысле свою уникальную личность. К сожалению, в советские годы эта внутренняя жизнь, эти кровь и плоть оказались покрыты излишним слоем официозного лака, за которым стали уже почти не видны и не узнаваемы реальные живые люди. Ряд тяжелых, трагических страниц сражения оказались в тени героических эпизодов. О них говорили бегло, коротко, сухо — но они также нужны нам для целостного понимания событий.

Сегодня сложилась странная, уникальная ситуация. С одной стороны, как и весь образ Великой Отечественной войны, лик Сталинграда подается в массовой культуре если не издевательски, то примитивно. Чтобы понять это, достаточно посмотреть последний якобы посвященный сражению (на самом деле лишь эксплуатирующий его) фильм Федора Бондарчука «Сталинград».

С другой стороны, именно в наше время оказались открыты многие недоступные в советские годы архивы с боевыми документами, позволяющими составить подробную, глубокую, честную картину событий. Бесценные материалы Комиссии по изучению истории Великой Отечественной войны (она была создана в 1941 году и собирала материалы сразу по горячим следам) после долгого забвения также оказались вновь востребованы исследователями, причем не только российскими. Можно твердо сказать: на сегодняшний день созданы серьезные исторические работы, выводящие понимание великого сражения на новый уровень.

Используя подобную литературу и старые проверенные источники, мы попытаемся рассказать глубокую историю о Сталинграде. Наша цель — не только проанализировать ход боевых действий, движения подразделений, планы командования, но и увидеть в этой грандиозной схватке человека, его мысли, чувства, судьбу. Мы хотим показать Сталинград живым.

Итак, начнем. Начать же нам следует издалека.

Ситуация на начало второго года войны была крайне противоречивой. Летом и осенью 1941 года нацистская Германия, использовав внезапность нападения и свое серьезное организационно-техническое преимущество, захватила огромные территории Советского Союза: Белоруссию, Прибалтику, почти всю Украину, часть РСФСР. В гигантских окружениях лета 1941 года советские войска понесли тяжелейшие потери в людях и технике — чего стоит один только Киевский котел, в котором оказались силы всего Юго-Западного фронта, 532 тысячи человек, из которых пробиться к своим смогли лишь десятки тысяч. Почти все созданные в предвоенное время подразделения были если не уничтожены, то серьезнейшим образом повреждены. Зимой 1941 года вермахт подступил к порогу двух важнейших городов СССР: Ленинграда и Москвы.

Однако, несмотря на столь внушительные (для нас ужасные) успехи, Третий рейх не достиг стратегического результата, который ставил перед собой. Советский Союз не только не пал, но даже смог организовать эффективный ответный удар зимой 1941–1942 годов. На слуху Московское контрнаступление, но также был отбит у врага крупный центр на юге — Ростов-на-Дону, успешно осуществлена Керченско-Феодосийская десантная операция, тактический успех достигнут на Харьковском направлении (с него в каком-то смысле и начинается сталинградская эпопея).

Более того, советская система в горячке лета 1941-го смогла эвакуировать на восток большую часть промышленности. Нужно было еще немало времени, чтобы наладить на новом месте производство, но неслыханная по масштабам эвакуация уже начинала давать свои плоды. Для вновь формируемых соединений создавалось оружие, техника и боеприпасы, пусть поначалу и в меньших объемах, и худшего качества. Война приобретала затяжной характер, крайне нежелательный для Германии, так и не разобравшейся с Великобританией на западе, не имевшей больших ресурсов, в первую очередь нефти, крайне необходимой для ведения интенсивной «войны моторов».

Германское политическое и военное руководство воспринимало произошедшее зимой 1941-го, когда их обессилевшие дивизии в панике бежали от Москвы, как некое недоразумение. Нацизм был всё еще преисполнен высокомерной уверенности в своем превосходстве и неизбежной победе. Однако военные и экономические реалии диктовали свои условия — от ударов по всем фронтам в стиле прошлогоднего блицкрига пришлось отказаться. Главной задачей на лето 1942 года Гитлер ставил стратегическое наступление лишь на одном направлении, южном. И целью в этот раз было не полное поражение СССР, а поход за ресурсами — нефтяными месторождениями Кавказа, тогда дававшими более 79% общей добычи страны. Лишив советскую промышленность «крови войны» и заполучив ее себе, Гитлер действительно овладевал бы стратегическим преимуществом, позволявшим ему рассчитывать на окончательную победу в войне.

Советское руководство видело ситуацию иначе. Важнейшим фактором принятия решений, который мы сейчас недооцениваем, была крайняя нетерпимость к тому, что огромные территории страны оказались под оккупацией развязного, жестокого, бесчеловечного врага. Наступающие зимой советские части встречали на освобождаемой земле рвы, полные расстрелянных людей, и ряды виселиц. Стремление как можно быстрее очистить свою страну от оккупанта владело сознанием и в низах армии, и на самых верхних ее этажах. Запущенная с самого начала войны машина формирования новых дивизий позволила не только остановить и отбросить противника под Москвой, но и скопить большие резервы для будущих операций. Руководство страны не желало ждать, когда враг оправится и подготовит новое крупное наступление. Целью был перехват инициативы — отсюда такая активность зимой и весной 1942 года на множестве направлений. Однако выучка новых соединений из-за сжатых сроков подготовки и качество техники из-за проблем с эвакуированным производством были невысоки. Сейчас мы знаем, какая тяжелая борьба предстояла в грядущие четыре года войны, и можем сказать — советское руководство действительно ставило на 1942 год амбициозные наступательные задачи, не вполне адекватные ситуации и силам противника.

Дополнительным фактором стало то, что немцы смогли скрыть свои истинные намерения, проведя грамотно спланированную операцию по дезинформации — «Кремль». Имитируя подготовку к новому наступлению на Москву, враг укрепил предположения советского руководства в том, что главный удар стоит ждать от группы армий «Центр». Таким образом, возникла значительная неравномерность противостоящих сил — Третий рейх накачивал резервами войска на юге, а Советский Союз стягивал дивизии в окрестности столицы.

Но вернемся к началу 1942 года и череде наступлений Красной Армии, пытавшейся перехватить стратегическую инициативу. Одной из операций, завершившейся ограниченным успехом, стала Барвенково-Лозовская операция, проводившаяся силами Юго-Западного направления под командованием маршала С. К. Тимошенко (направление объединяло Юго-Западный и Южный фронты). Операция стартовала 18 января. Задачи ставились амбициозные — прорыв обороны противника и марш в глубину, до Днепра и Азовского моря, окружение южной группировки немцев, освобождение Харькова и Донбасса. Главной движущей силой наступления была 57-я армия, формировавшаяся, к слову, в Сталинграде и его окрестностях. Мы еще встретимся с ней во время самого сражения на Волге. Противостояла ей 6-я полевая армия вермахта под командованием генерала танковых войск Фридриха Паулюса. Та самая, что полгода спустя будет штурмовать Сталинград.

Советские войска успешно прорвали довольно жидкую в этом месте оборону (потому она и стала целью РККА). Был образован плацдарм на реке Северный Донец, открывавший дорогу на Харьков. В прорыв вошли предназначенные для развития наступления кавалерийские корпуса, однако они тут же показали свой серьезный недостаток — малую для штурмовых действий огневую мощь. Наступление буксует, натыкается на контрудары, а с появлением в марте весенней распутицы и вовсе застывает. Итог операции довольно скромный в сравнении с планами — образование так называемого «Барвенковского выступа», вклинившегося в построение противника примерно на 100 километров. Тревожным звоночком уже тогда стало то, что вермахт смог удержать за собой два укрепленных населенных пункта в основании выступа: Славянск и Балаклею. Это станет одной из причин будущей катастрофы.

Перегруппировавшись и подтянув новые резервы, в том числе танковые корпуса, предназначенные для развития наступления взамен кавалерийских, командование Юго-Западного направления в мае начинает новое наступление из Барвенковского выступа в обход Харькова. Нужно сказать, что операция ресурсно было подготовлена отлично. В распоряжении наступающих были не только свежие подвижные механизированные соединения, но и тяжелая артиллерия — на 1 мая только Юго-Западный фронт насчитывал в общей сумме более трёхсот 152-миллиметровых пушек с большим боекомплектом.

Фронт 6-й армии Паулюса вновь пробивается, и поначалу всё идет вроде бы успешно. Однако это была иллюзия. Незнание планов противника на этом направлении привело к трагическим последствиям. К маю 1942 года южная группировка немцев накачивается свежими резервами, предназначенными для будущего похода за нефтью. Новые соединения обладают техническим «ноу-хау» немецкой военной промышленности — модификациями танков Т-3 и Т-4 (Pz.Kpfw. III и Pz.Kpfw. IV) с длинноствольными орудиями, имеющими повышенную пробивную силу. Вражеские подвижные соединения концентрируются в основании Барвенковского выступа, в бои на котором уже втянулись все советские резервы. Следует мощный удар, прорыв обороны и замыкание окружения. В «котел» попадают войска Юго-Западного и Южного фронтов, всего около 270 тысяч человек. Еще одним ужасным сюрпризом становится резко усилившаяся на юге немецкая штурмовая авиация. Под градом ударов с воздуха советские войска пытаются пробиться из окружения, но почти безуспешно. Из огромной массы наступавших войск выйти к своим смогли лишь несколько тысяч.

После Харькова Юго-Западный и Южный фронты обескровлены. В окружении пропали все выделенные Ставкой резервы, потеряна масса техники (около половины всей артиллерии), а главное — люди. Окружение стало своеобразной братской могилой для многих ценных, проверенных в боях командиров. В котле погибли: сумевший выбраться из Киевского окружения генерал-лейтенант Федор Костенко, участвовавший в разработке предвоенных планов начальник штаба 57-й армии Андрей Анисов, герой Смоленского сражения генерал-лейтенант Авксентий Городнянский. Командующий кавалерией Юго-Западного фронта генерал-майор Леонид Бобкин, уверенный в успехе операции, взял с собой на фронт пятнадцатилетнего сына. Оба они сгинули в окружении.

Харьковский котел стал одной из причин и предтечей грядущего большого отступления Красной Армии летом 1942 года, которое началось всего через месяц. Казалось, на южном участке фронта повторяется история 1941 года… Однако внезапности нападения в этот раз не было, и Советский Союз уже имел собственные подвижные соединения, в целом проигрывающие, но во многом аналогичные немецким танковым дивизиям, этому «чудо-оружию» вермахта.

Действительно, за поражениями Красной Армии летом 1942-го стояли совсем другие причины — но о них мы поговорим в следующей статье.