Путешествия с партиями в поисках американского фашизма. Часть II
Продолжение. Начало в № 483
Наше исследование политической истории США мы начали ради того, чтобы обнаружить и проследить развитие тех субъектов, которые потом оказались созвучны европейскому фашизму, в том числе и нынешнему бандеровскому режиму в Киеве. В начальной части статьи мы проследили путь становления двухпартийной системы — от возникновения первой, вскоре после принятия Конституции в 1787 году, до третьей, просуществовавшей до 1894 года и включившей в себя период Американской гражданской войны и так называемый позолоченный век, в ходе которого произошло усиление промышленного капитала и возникновение олигархии.
Разгром Конфедерации в ее борьбе против федерального центра, защищавшего интересы северного промышленного капитала, и последовавшая военная оккупация Юга в течение следующих 12 лет — так называемая Реконструкция — привели к возникновению на американском Юге, оказавшемся бастионом Демократической партии, устойчивого реваншистского движения ку-клукс-клан (ККК), ставшего неформальным сетевым центром общественной жизни на Юге. При помощи ККК разгромленный плантаторский класс занимался радикализацией белой бедноты не только против недавно освобожденной от рабства негритянской бедноты, но и против северян, евреев и католиков. Позитивным содержанием ККК стал миф о благородном «потерянном деле Конфедерации» и о предвоенном периоде как о «потерянном Золотом веке».
Одновременно с этим, преимущественно на Севере, возникла промышленная олигархия так называемых баронов-разбойников, ярчайшими примерами которых были Рокфеллер, Карнеги, Морган, Вандербильт. Масштабы накопленного богатства и достигнутые успехи по монополизации соответствующих рынков привели к возникновению у этой олигархии претензий на увеличение своего общественно-политического веса. Помимо прямолинейной политической коррупции олигархия начала развивать то, что позже стали называть «мягкой силой» — через создание ее представителями благотворительных, или «филантропических» фондов. Роль их в последующие эпохи только выросла, позволив критикам говорить о зарождении новой формы феодализма.
Позолоченный век, а вместе с ним и третья двухпартийная система закончились паникой 1893 года — крупнейшим до Великой депрессии обвалом американской экономики. В основе этого обвала лежал пузырь железнодорожного строительства, привлекший большой объем спекулятивного капитала из-за заграницы, который спекулянты стали массово выводить, реагируя на общемировой экономический кризис. Американское общественное мнение возложило вину за обвал на тогдашнего президента США демократа Гровера Кливленда, выступавшего за свободную торговлю и минимализацию участия государства в экономике.
Это привело к популистской переориентации Демократической партии в сторону активной поддержки фермеров и отказа от золотого стандарта в пользу смешанной системы золотых и серебряных денег. Поменяв свою платформу таким образом, демократы перехватили и использовали энергию набирающего тогда обороты низового движения популистов, стремившегося защитить фермерские хозяйства от злоупотреблений монополистов.
Одновременно с этим демократы стали перетягивать на себя энергию другой формирующейся силы — забастовочного движения профсоюзов и зарождавшейся Социалистической партии США. И в этом они преуспели. Одной из причин успеха были уже сформировавшиеся к тому времени сильные позиции так называемых политических машин демпартии, таких как нью-йоркский Таммани-холл, работавших в среде новых групп иммигрантов, особенно ирландцев, поляков и итальянцев.
Среди представителей новой волны иммиграции из Европы конца XIX века особо сплоченными показали себя итальянцы. Дело в том, что итальянцы умели строить устойчивые сетевые структуры с горизонтальными связями и внутренней субординацией. То есть мафию. Таким образом, организованная преступность не только сумела дать дополнительный импульс развитию профсоюзного движения в Соединенных Штатах, но и воспользовалась им как рычагом влияния на капитал, нуждавшийся в рабочей силе.
Наконец, ключевой составляющей электората демпартии были южные штаты, для которых Республиканская партия была дискредитирована поражением в Гражданской войне и 12 годами унизительной послевоенной оккупации северянами.
После окончания Реконструкции демократы южных штатов постарались отыграть назад навязанные им нововведения, особенно в том, что касалось политических прав негров. Это было сделано частично за счет общего корпуса местного законодательства, вошедшего в историю под названием «законы Джима Кроу» (Джим Кроу — карикатурный персонаж из пользовавшихся успехом в тогдашнем обществе пародийных представлений, показывавших умственную и нравственную неполноценность негров). Эти законы по факту очень сильно ограничили избирательные права негров, а также ввели на Юге расовую сегрегацию.
Параллельно с законодательным реваншем южных демократов произошел и символический реванш в виде массовой установки памятников военным деятелям Конфедерации на ее бывшей территории.
Но наиболее влиятельной группой внутри Демократической партии 90-х годов XIX века были так называемые бурбонные демократы — сторонники классического либерализма и капитализма с минимальным участием государства. Если говорить о том, чьи именно интересы эта группа защищала, то невозможно пройти мимо Джона Пирпонта Моргана.
Джон Пирпонт был старшим сыном и наследником видного бостонского банкира Джуниуса Спенсера Моргана — основателя банковской династии Морганов. Банковская деятельность Морганов, обслуживавшая трансатлантическую торговлю, изначально была связана с Лондоном, и при Джоне Пирпонте Моргане эта трансатлантическая составляющая только нарастала. Ключевыми британскими контрагентами Морганов была семья Ротшильдов.
Морган проявил талант и в создании промышленных монополий. Он создал корпорацию US Steel путем слияния Federal Steel и National Steel с принадлежавшей Эндрю Карнеги Carnegie Steel, после чего Карнеги остался союзником Морганов. Он также создал через серию слияний General Electric и International Harvester.
Представитель бурбонных демократов Гровер Кливленд стал единственным президентом-демократом за всё время с 1865 по 1912 годы. Кливленд имел как прямые деловые связи с Морганом, так и еще более плотные связи через членов своего кабинета министров. И именно на него общественное мнение возложило вину за финансовый обвал так называемой паники 1893 года. Когда обвал случился, популистское крыло Демократической партии стало усиленно продвигать отказ от золотого стандарта для доллара в пользу опоры как на золото, так и на серебро. Также обсуждалась продажа прямых займов населению, но Кливленд от этих идей отказался, вместо того прибегнув к золотому кредитованию казначейства США Морганом и Ротшильдами.
В 1896 году демпартия выдвинула в качестве своего кандидата в президенты популиста и сторонника перехода на серебряное обеспечение доллара Уильяма Дженнингса Брайана. Этот шаг привел к поддержке Морганом республиканцев, выдвинувших протекциониста Уильяма Мак-Кинли.
Когда Кливленда сменил на президентском кресле Мак-Кинли, он вернулся к республиканской политике протекционизма, введя высокие ввозные пошлины на промышленные товары, что помогло справиться с непосредственной чрезвычайной ситуацией. Но общество на этом не успокоилось.
Конец 1890-х гг. принято считать началом так называемой эры прогрессивизма. Началась она в сфере публицистики и политически актуальной художественной литературы, ставшей обличать то дикое социальное неравенство, которое породил позолоченный век с его бурным ростом промышленности, главным выгодоприобретателем от которого стала олигархия. Наиболее яркими авторами этого направления стоит назвать Эптона Синклера, Теодора Драйзера и Джека Лондона. Но рядом с ними было множество, пусть и менее талантливых, но вполне общественно значимых публицистов, разоблачавших алчность капиталистов и безжалостную эксплуатацию ими рабочих и тем самым создававших фундамент того, что можно назвать американской органической левой традицией.
Однако в самой американской прессе, пользовавшейся растущим влиянием благодаря смелым, остросоциальным, разоблачительным репортажам, формировалась своя собственная олигархия в виде коммерческих газетных империй, применительно к которым впервые был применен термин желтая пресса. Двумя главными соперниками за первенство в общественном влиянии и извлекаемой из этого выгоды были издатель New York Journal — American Уильям Рандольф Херст и издатель New York World Джозеф Пулитцер.
Степень влиятельности уже тогдашней американской прессы продемонстрирована в истории начала Испано-американской войны 1898 года, итоги которой по факту сделали Соединенные Штаты великой мировой державой. К началу 1898 года кубинцы третий год воевали за независимость от Испанской империи, и испанцы уже начали заметно уставать от затянувшегося конфликта, что давало кубинцам неплохие перспективы. Конечно же, у американских деловых кругов были интересы на острове, и пресса стала педалировать тему военной интервенции. Сам же Мак-Кинли скорее стремился к лаврам миротворца и пытался организовать переговоры Испании с Кубой, в которых у США была бы роль посредника и гаранта.
В принципе всё шло к постепенному затуханию конфликта и дипломатической развязке. Но когда направленный New York Journal на Кубу иллюстратор Фредрик Ремингтон отбил телеграмму Херсту со словами «Здесь всё тихо, никакой войны нет», владелец газеты ему ответил так: «Вы обеспечьте иллюстрации, а войну я обеспечу».
Частью дипломатической стратегии Мак-Кинли была отправка в порт Гаваны крейсера «Мэн», задача которого заключалась в демонстрации флага. Однако 15 февраля 1898 года на борту корабля в порту Гаваны прогремел мощный взрыв, и крейсер вскоре затонул. Хотя факт диверсии никогда не был доказан, а ВМС США с самого начала говорили об инциденте как о несчастном случае, сенсационные газетные репортажи и брошенный газетчиками лозунг «Помни „Мэн“!» не просто убедили американскую публику в причастности Испании к гибели крейсера — они сделали отказ от войны с Испанией политическим самоубийством для президента. 21 апреля США объявили войну Испании. Таким образом, Херст сдержал свое обещание и обеспечил войну, заложив при этом фундамент традиции американских СМИ по манипулированию общественным мнением с целью легитимации вторжений в чужие страны. По итогам трехмесячной войны Вашингтон получил не только Кубу в качестве протектората, но и другие испанские владения в Западном полушарии, а также Филиппины.
Вскоре после избрания на второй срок Мак-Кинли был убит анархистом польского происхождения Леоном Чолгошем. Его место в Белом доме занял герой Испано-американской войны вице-президент Теодор Рузвельт.
Поклявшись бороться с анархистами, Рузвельт перевел антиолигархическую повестку «эры прогрессивизма» в политическую плоскость. При президентстве Теодора Рузвельта американское государство стало бороться с монополиями и трестами, добиваясь в судебном порядке раздробления трестов на составные части. Также сильно сократилось судебное преследование профсоюзов за забастовочную деятельность. В целом принято считать, что Рузвельт не преследовал задач глубинной перестройки американского общества, а стремился достичь большего общественного спокойствия, прекратив наиболее вопиющие злоупотребления. Этим подходом Рузвельт походил на фабианцев, стремившихся за счет уступок рабочему классу свести на нет угрозу революционного течения событий.
Конечно, у Рузвельта был свой бэкграунд, не чуждый Морганам, и это тем более касалось членов его кабинета. Неудивительно, что антимонопольная деятельность Рузвельта была направлена в основном на интересы Рокфеллеров, особенно гигантского нефтяного треста Standard Oil, контролировавшего на пике своего могущества в 1904 году более 90% переработки нефти и 85% всех продаж конечных нефтепродуктов по всей стране. Рузвельт также сильно помог Моргану улучшить позиции своими действиями по отторжению Панамы от Колумбии и получением для США прав на строительство Панамского канала при кредитовании Моргана.
Преемник Рузвельта на президентском посту Уильям Говард Тафт формально продолжил политику своего предшественника по борьбе с трестами. Но, будучи республиканцем из Огайо — вотчины Рокфеллеров, он стал теперь преследовать корпорации самого Джона Моргана, в том числе US Steel и International Harvester. Это обстоятельство вынудило Моргана возобновить свою поддержку Демократической партии, выдвинувшей в президенты Вудро Вильсона. При этом Морган поддержал и попытку Теодора Рузвельта вернуться в Белый дом во главе собственной Прогрессистской партии, сумевшей оттянуть значительное число голосов именно у Тафта, сыграв на руку Вильсону.
При Вильсоне интересы Морганов продолжали укрепляться, не в последнюю очередь благодаря особым отношениям дома Морганов с домом Ротшильдов в Великобритании. Морганы получили эксклюзивное право выступать гарантом по военным казначейским обязательствам Британской империи и Франции. Потребность Антанты в стратегическом сырье, в том числе стали, очень удачно простимулировала американскую экономику, выведя ее из начинавшейся рецессии.
Непосредственно перед началом Первой мировой войны в США наконец возник инструмент, позволяющий проводить амбициозную кредитную политику, — Федеральная резервная система, основанная 23 декабря 1913 года. Возникла она не благодаря политической решительности Вашингтона, а потому, что финансово-промышленная олигархия США устала от циклических банковских кризисов. ФРС стала продуктом компромиссов между ключевыми фигурами американской олигархии, она пыталась учитывать интересы Морганов, Рокфеллеров, а также других крупных игроков, часто конфликтовавших между собой. Но совпадение интересов заключалось в том, что и «республиканский» промышленный капитал и «демократический» финансовый наконец-то достигли согласия по вопросу о необходимости создания органа для стабилизации американской денежно-кредитной системы, который бы функционировал наподобие центрального банка.
Так как архитектура ФРС сформировалась не по инициативе Вашингтона, а по результатам компромиссов внутри олигархии, участие президента Вудро Вильсона и его администрации в оформлении новой системы было очень скромным и скорее формальным. А после подписания Вильсоном закона о ФРС у США появилось возможность одновременно стабилизировать собственную экономику и резко нарастить свое внешнеполитическое влияние за счет международного кредитования, что оказалось как нельзя кстати с началом войны.
Дом Морганов получил лакомый кусок в виде роли гаранта военных долгов Великобритании и Франции. Но одновременно он получил и большую головную боль — необходимость обеспечить победу стран Антанты над Центральными державами. Без этой победы здание финансового благополучия Морганов было бы обрушено.
Чтобы склонить американское общественное мнение, в целом продолжавшее придерживаться изоляционизма, к вступлению в чужую европейскую войну, следовало действовать постепенно. Вновь, как и в случае с Испано-американской войной, свою роль сыграла сенсационная желтая пресса.
Центральным информационным поводом стало потопление пассажирского лайнера «Лузитания». Корабль шел из Нью-Йорка в Ливерпуль с 1,2 тыс. пассажирами на борту. В трюме же находились боеприпасы, в том числе и для тяжелой артиллерии. Он затонул 7 мая 1915 года, подвергшись нападению немецкой подводной лодки невдалеке от южного побережья Ирландии, в Кельтском море.
Американская пресса представила сюжет с потоплением лайнера как предумышленное убийство мирных граждан на гражданском пассажирском корабле. Развернутая вокруг гибели «Лузитании» информационная кампания нанесла непоправимый вред репутации кайзеровской Германии среди американцев. Тот факт, что в трюме лайнера был крупный военный груз, а пассажиры невольно использовались в качестве живого щита, стал достоянием общественности намного позже, уже после окончания войны.
Но США намеревались извлечь выгоду из Первой мировой не только в смысле исправления собственной экономической ситуации. У Вильсона и его окружения были претензии не просто на экономическое, но и на миропроектное лидерство. Эти миропроектные амбиции не могли не войти в противоречие с интересами Британской империи. Как именно Лондону удалось сделать проекты Вильсона для послевоенного мира приемлемыми для себя, мы рассмотрим в следующий раз.
Пока же подведем промежуточные итоги. Период между окончанием Американской гражданской войны и началом Первой мировой войны принято рассматривать в качестве эпохи доминирования республиканцев. Действительно, почти за полвека у США был всего один президент-демократ. Но это не значит, что в этот период не шло интенсивной борьбы между условно национально ориентированным промышленным капиталом (во главе с кланом Рокфеллеров) и условно транснационально ориентированным финансовым капиталом (во главе с кланом Морганов). В период ухода демократов в сторону популизма внутриолигархическая борьба перешла в Республиканскую партию.
Примечательно, что так называемая эра прогрессивизма представляется официальной американской историографией как время, когда Вашингтон смог ослабить гнет олигархических монополий на простой народ. Отчасти это так, но главная цель политического руководства была скорее не в этом, а в том, чтобы упорядочить конфликт внутри олигархии. Сначала склонный учитывать интересы Морганов Теодор Рузвельт боролся с трестом Standard Oil, а затем более лояльный Рокфеллерам Тафт стал преследовать тресты Морганов.
Как трансатлантический банковский дом, Морганы не могли не вступать в отношения с Ротшильдами, тем самым формируя устойчивый канал элитных коммуникаций Британской империи и США. Этому каналу предстояло по итогам Первой мировой войны сыграть особую роль в формировании облика Европы и зарождающейся Евроатлантики.
(Продолжение следует.)