Реальная блокада
Этой статьей мы начинаем описание трагической и одновременно героической темы — блокады Ленинграда. Темы очень большой, многоплановой и, как ни странно, недостаточно известной широкому читателю. Конечно, есть много специальных работ об операциях советских войск по деблокированию города, об отдельных эпизодах многодневной борьбы вокруг Ленинграда, но вот понятных общих описаний всего хода ленинградской блокады, действий наших войск и армий противника — явный недостаток. Мы постараемся в нескольких статьях (конечно, в форме популярного изложения) дать такую общую картину. Кроме того, у нашего интереса к теме блокады есть и еще одна причина — настойчивое, хоть и подспудное, переосмысление в современной печати смысла и нравственной оценки подвига ленинградцев.
Дело в том, что в отечественных СМИ стало чуть ли не хорошим тоном использовать блокаду как пример антигуманной и бессмысленной жертвы (мол, людоедская коммунистическая власть не позволяла сдать город немцам и оттого страдали и гибли люди) — это особенно явно стало видно в связи с недавно прошедшим юбилеем освобождения Ленинграда.
Блокада крепости или города во все века была тяжелейшим испытанием для их защитников. В русской военной истории тоже было множество блокад — взять хотя бы многострадальный Смоленск, наш форпост на западном направлении и первый город, в который упирались войска захватчиков, или «злой город» Козельск во времена монгольского нашествия, жители которого предпочли все погибнуть, но не сдаться врагу. И всегда во времена блокады вставал вопрос — а надо ли защищать город? Надо ли гибнуть, сопротивляясь превосходящему врагу, или лучше сдаться и выжить, пусть и потеряв честь? Да и вообще, что такое эта честь — нечто эфемерное, что ни пощупать, ни даже понять?
Нестерпимо горько и обидно, когда потомки начинают переоценивать героическую борьбу предков, обвиняя их в негибкости и тупом упрямстве (как в перестройку — «сдались бы немцам — сейчас пили бы баварское пиво»). Так что сегодня, когда надвигается новая перестройка, такая оценка ленинградской блокады является показателем нравственного (точнее, безнравственного) состояния общества, особенно его молодой части. Поэтому особенно важно сегодня противостоять таким тенденциям и рассказывать о героизме предков, для которых честь и любовь к Родине не были пустым звуком. Мы в нашей газете это делаем (см., например, недавнее интервью блокадницы Р. М. Грановской) и будем продолжать это делать, невзирая ни на какие «современные тенденции».
===================================================
Начало блокады
Блокада Ленинграда занимает особое место не только в истории Великой Отечественной войны, но и вообще в истории человечества. Хроника блокады повествует не просто о воинской доблести, но прежде всего о силе человеческого духа, об отстаивании самой человечности как таковой.
На долю сотен тысяч советских людей в Ленинграде и его окрестностях, на Котлине, на Ораниенбаумском плацдарме выпало жесточайшее испытание. Враг надеялся уничтожить их не столько даже бомбами и снарядами, сколько голодом, холодом, болезнями и, главное, расчеловечивающим отчаянием. Но в том-то и состояло чудо, явленное в борьбе за Ленинград, что это расчеловечивающее отчаяние — казалось бы, самое страшное оружие, — оказалось против блокадников самым неэффективным. Ленинградцы в подавляющем своем большинстве сплотились и выдержали 872 дня тяжелейшей борьбы, из которой в итоге вышли победителями.
Тема борьбы за Ленинград необъятна, о ней написаны тысячи и тысячи страниц как художественных произведений, так и научных работ. Мы же вспомним основные события, определившие ход этой борьбы с августа 1941 года по январь 1944 года.
Захвату Ленинграда гитлеровцы придавали большое значение: насколько большое, ясно хотя бы из того, что план «Барбаросса» предписывал приступить к операции против Москвы лишь после падения Ленинграда. И в этом нет ничего удивительного, ведь Ленинград являлся не только вторым по величине городом Советского Союза и одним из важнейших промышленных центров, но и главными советскими воротами в Балтийское море. Его падение означало гибель Балтийского флота и полное доминирование германских военно-морских сил на Балтике, и как следствие — возможность значительного улучшения снабжения германских войск на Восточном фронте при ослаблении нагрузки на железнодорожную сеть.
Советское руководство не хуже врага понимало важность Ленинграда и едва ли не первейшей задачей своей внешней политики в 1939–1940 годах поставило именно обеспечение защиты города. Война с Финляндией и присоединение Прибалтики — это были средства прежде всего для решения этой задачи. И в результате в июне 1941 года у германской группы войск «Север» не было возможности быстро пройти сквозь Прибалтику до самых берегов Нарвы и Чудского озера в маршевых колоннах под приветствия местных националистов, а пришлось вести бои от самых границ Восточной Пруссии.
Однако в полной мере воспользоваться улучшением позиций на западе не удалось, прежде всего из-за запаздывания с развертыванием войск, и за это отвечает советское руководство во главе со Сталиным. Начало войны оказалось не просто мучительно тяжелым — простым против такого противника, как нацистская Германия, оно вообще не могло быть — а почти катастрофическим. Северо-западное направление не стало исключением: хотя на нем и не случилось такого жестокого поражения, как в Белоруссии, но всё же советским армиям с тяжелейшими потерями пришлось оставить большую часть Прибалтики.
Среди всех германских сил на советско-германском фронте в первые три недели войны именно группа войск «Север» добилась наибольших темпов продвижения, передовые соединения входившей в ее состав 4-й танковой группы уже овладели Псковом. Достигнутые в приграничных сражениях успехи вызвали у врага головокружение, ярким проявлением которого служит оценка ситуации, данная начальником штаба германских сухопутных войск генерал-полковником Францем Гальдером в своем дневнике еще 3 июля: «Не будет преувеличением сказать, что кампания против России выиграна в течение четырнадцати дней… Когда мы форсируем Западную Двину и Днепр, то речь пойдет не столько о разгроме вооруженных сил противника, сколько о том, чтобы забрать у противника его промышленные районы».
И уже 8 июля группа войск «Север» получила задачу, развивая наступление, отрезать Ленинград с востока и юго-востока. В тот же день Гальдер сделал в дневнике запись, исчерпывающе описывающую участь, которую нацисты готовили городу: «Непоколебимо решение фюрера сровнять Москву и Ленинград с землей, чтобы полностью избавиться от населения этих городов, которые в противном случае мы вынуждены кормить в течение зимы».
Означенное решение полностью вписывалось в концепцию эксплуатации оккупированных советских территорий, которую рассчитывали реализовать нацисты в случае разгрома СССР. Эта концепция вполне описана в выводах заседания экономического штаба «Ольденбург» от 2 мая 1941 года: «Войну можно будет продолжать только в том случае, если все вооруженные силы Германии на третьем году войны [считая с осени 1939 года. — Прим. ред.] будут снабжаться продовольствием за счет России… При этом, несомненно, погибнут от голода десятки миллионов человек, если мы вывезем из страны всё необходимое для нас». Таким образом, гитлеровцы намерены были решить сразу две задачи: обеспечить Германию продовольствием до конца войны и голодом обезлюдить захваченные советские земли для дальнейшей колонизации их немцами.
Но командование Красной Армии с самого начала войны принимало энергичные меры по обороне Ленинграда.
25 июня Военный совет Северо-Западного направления, объединявшего Северный и Северо-Западный фронты, во главе с Маршалом Советского Союза Климентом Ефремовичем Ворошиловым распорядился о строительстве рубежей обороны на ближних подступах к городу. Внешний из этих рубежей, известный как Лужский, сооружался между Финским заливом и озером Ильмень по берегам рек Луга и Мшага, второй рубеж проходил по линии Петергоф — Красногвардейск — Колпино и, наконец, третий — по окраинам самого Ленинграда. Поскольку в короткое время выполнить такой объем работ только силами войск не представлялось возможным, к делу были привлечены жители Ленинграда и окрестностей.
Другой мерой советского руководства стало массовое формирование новых частей и соединений. Подобный шаг не предусматривался предвоенными мобилизационными планами, но созданный благодаря проводившемуся в 30-е годы перевооружению армии запас стрелкового и артиллерийского вооружения делал его возможным. Новые формирования не только направлялись на фронт для подкрепления действующей армии, но и накапливались как стратегический резерв. Постановлением Государственного комитета обороны от 8 июля 1941 года предписывалось формирование 56 стрелковых и 10 кавалерийских дивизий, из них в Ленинградском военном округе формировались пять стрелковых и одна кавалерийская дивизия. Кроме того, за счет добровольцев из не подлежащих призыву граждан формировались дивизии народного ополчения — для Ленинграда Ставка 28 июня утвердила создание семи дивизий ополчения. Также тысячи бойцов дал Балтийский флот, на котором началось формирование бригад морской пехоты.
Конечно, подготовка спешно создаваемых новых войск оставляла желать много лучшего, но всё же Северный фронт, оборонявший подступы к Ленинграду, получил значительное усиление, позволившее образовать Лужскую оперативную группу для занятия одноименного рубежа.
В результате передовые дивизии германской группы войск «Север» хотя и смогли достичь Луги и образовать на ее восточном берегу плацдармы юго-восточнее Кингисеппа, советские контратаки с применением свежих сил, в том числе курсантов Ленинградского пехотного училища и 2-й Ленинградской дивизии народного ополчения, не позволили врагу прорваться дальше. Затем отступившие из Прибалтики 11-я и 27-я армии Северо-Западного фронта под Сольцами провели контрудар, приведший к окружению 8-й танковой дивизии германского LVI моторизованного корпуса, наступавшего в направлении Новгорода. И хотя немцам удалось прорваться из окружения, этот контрудар советских войск ясно показал командованию группы войск «Север», что прорваться к Ленинграду силами только 4-й танковой группы, не дожидаясь подтягивания отставших пехотных дивизий 18-й и 16-й полевых армий, не получится, тем более что на севере Эстонии продолжала упорное сопротивление советская 8-я армия.
Оборонявшие подступы к Ленинграду силы РККА получили короткую передышку, которую воодушевленное победой под Сольцами командование Северо-Западного фронта во главе с генерал-майором Петром Петровичем Собенниковым рассчитывало использовать для подготовки контрнаступления из-под Старой Руссы в направлении на Псков и Остров с целью отрезать и разгромить прорвавшиеся за реку Великая германские войска. К этой операции планировалось привлечь свежую 34-ю армию из резерва Ставки, а также силы Северного фронта. Начало ее сперва намечалось на 3–4 августа, а затем было отложено на 12 августа.
Но и противник не собирался стоять перед Лужским рубежом. В директиве № 34 от 30 июля Гитлер поставил группе войск «Север» задачу продолжить наступление с целью «окружить Ленинград и установить связь с финской армией». 8 августа гитлеровцы возобновили наступление на ленинградском направлении, нанеся первый удар под Кингисеппом, а 10 августа обрушившись на советскую оборону под Лугой и Шимском. Еще раньше, 5–7 августа, германская 18-я армия в Эстонии мощным ударом к морю рассекла надвое 8-ю армию, оттеснив ее 10-й стрелковый корпус к Таллину, а остальные силы к Нарве. Кроме того, к северу от Ленинграда масштабные наступательные действия начали финские войска.
Удар под Лугой советские войска сдержали, однако под Кингисеппом и под Шимском Лужский рубеж был прорван, оборонявшие его силы к началу третьей декады августа были глубоко охвачены с флангов. Значительная часть оборонявших рубеж сил, около 40 тысяч бойцов, попали в окружение, и лишь около трети сумели прорваться. Тем не менее упорное сопротивление Красногвардейского укрепрайона и нависание отступавшей от Нарвы на восток 8-й армии над флангом прорвавшейся от Кингисеппа к Красногвардейску германской группировки задержали развитие вражеского наступления на Ленинград с запада и юго-запада.
Между тем перешедшие 12 августа в наступление под Старой Руссой войска Северо-Западного фронта смогли потеснить противостоящие им германские силы и создать угрозу правому флангу наступающей на Ленинград группировки. Однако переброской нескольких дивизий с других участков командование группы войск «Север» смогло остановить наступающие советские армии, нанести им большие потери и отбросить за реку Ловать.
В попытке улучшить управление войсками, защищающими Ленинград, Ставка приняла в третьей декаде августа решение разделить громоздкий, раскинувшийся от Кольского полуострова до Ильменя и Таллина Северный фронт на Ленинградский фронт, в состав которого вошли войска, действовавшие на Карельском перешейке и на южных подступах к Ленинграду, и Карельский фронт, которому назначалась полоса ответственности между Баренцевым морем и Ладогой. Командование Ленинградским фронтом сначала принял возглавлявший Северный фронт генерал-лейтенант Маркиан Михайлович Попов, но вскоре его сменил маршал Ворошилов.
Решающую роль в августовских сражениях сыграл удар, нанесенный немцами со стороны Шимска. Здесь силы 4-й танковой группы взломали советскую оборону быстрее, чем под Кингисеппом, после чего устремились вдоль Ильменя и Волхова на север. 30 августа они взяли поселок Мга и перерезали последнюю железную дорогу, связывавшую Ленинград со страной. В попытке создать заслон на пути к Ладожскому озеру Ставка начала собирать в районе Волховстроя из новых формирований 54-ю армию под командованием Маршала Советского Союза Григория Ивановича Кулика. Но это решение запоздало. 8 сентября германская 20-я моторизованная дивизия отбросила спешно переброшенную командованием Ленинградского фронта с Карельского перешейка 1-ю дивизию войск НКВД и захватила Шлиссельбург, образовав вытянутый от Синявино к Ладоге Шлиссельбургско-Синявинский выступ шириной около 12 километров, за очертания на карте прозванный немцами «Бутылочным горлом». Ленинград был блокирован.
Пока основные силы группы войск «Север» рвались к Ленинграду, один из корпусов ее 18-й армии 20 августа начал штурм Таллина. Шансы на длительное удержание изолированной эстонской столицы гарнизоном, значительно уступающим в силах штурмующим, стремились к нулю, а под Ленинградом в сложившейся ситуации ни один штык не был лишним. Поэтому было принято решение об эвакуации защитников Таллина морем в Кронштадт и Ленинград.
Переход готовился спешно и представлял сложнейшую задачу. Эвакуирующимся из Таллина судам предстояло преодолеть более 300 километров по Финскому заливу, воды которого уже были напичканы минными заграждениями, в условиях господства в воздухе вражеской авиации. Из принявших участие в прорыве 28–30 августа 225 судов с почти 42 тысячами человек (в том числе гражданских) на борту, до Кронштадта и Ленинграда добрались только 163 судна и менее 27 тысяч человек. Тем не менее проведенная даже с тяжелыми потерями эвакуация из Таллина гарнизона и судов Балтийского флота способствовала укреплению обороны Ленинграда.
Планы германского командования после выхода к Ладоге состояли в форсировании Невы восточнее Ленинграда и в последующем рывке навстречу действующим на Карельском перешейке финским войскам для полной изоляции Ленинграда от страны. На выполнение этой задачи отводилось строго ограниченное время, поскольку готовилось решающее наступление на Москву, для которого группа войск «Север» должна была после 15 сентября передать большую часть своих механизированных соединений вместе с управлением 4-й танковой группы.
К сентябрю 1941 года стало окончательно ясно, что поставленная Гитлером перед германскими войсками задача разгромить основные силы Красной Армии, не допуская их отхода в глубину советской территории, не выполнена. Да, под германскими ударами советские войска понесли колоссальные потери. Но благодаря налаженной поточной организации новых частей и соединений советское командование имело возможность раз за разом восстанавливать обрушивающийся фронт, а энергичный, даже агрессивный образ действий большинства советских военачальников, использовавших любую возможность для нанесения собственных ударов, мешал противнику сосредоточивать силы.
А германские войска уже были не в том состоянии, что в июне 1941. Война против Советского Союза шла уже почти вдвое дольше, чем кампания на западе в мае-июне 1940 года, и германские потери превысили 400 тысяч человек — в 2,5 раза больше, чем в западной кампании. Поэтому германское командование приняло решение как можно скорее провести наступление на Москву как главный транспортный узел Советского Союза, на который было завязано обеспечение действующих советских войск. Ради этого наступления в группу войск «Центр» переводились силы с других направлений, и тезис плана «Барбаросса» о необходимости взять Ленинград до удара по советской столице был отброшен.
Но подготовка противником наступления на Москву не означала, что он вовсе откажется от активных действий против Ленинграда, тем более что положение обороняющих его советских войск становилось всё более катастрофическим. Для выправления ситуации Ставка направила в осажденный город на Неве генерала армии Георгия Константиновича Жукова, возглавившего 13 сентября Ленинградский фронт.
Жукова с полным основанием можно назвать лучшим советским военачальником времен Великой Отечественной войны, вклад его в победу в целом сложно переоценить. Но как раз в случае с обороной Ленинграда в сентябре 1941 года роль Жукова очень часто преувеличивается, причем как теми, кто признает его заслуги, так и теми, кто стремится их развенчать. Сообразительность и энергичность Георгия Константиновича была, конечно, полезна для обороны Ленинграда, но всё же в значительной степени он опирался на наработки предыдущего фронтового командования — в частности, полковника Николая Васильевича Городецкого, возглавлявшего штаб фронта до того, как его сменил прибывший с Жуковым генерал-лейтенант Михаил Семенович Хозин.
Да, Попов и Ворошилов совершили немало ошибок при руководстве обороной Ленинграда, но по большей части то были обычные ошибки военачальников, действующих в условиях, когда противник прочно владеет инициативой. Данная оценка не снимает с них ответственности за допущение вражеского прорыва к Ленинграду, но в обстановке августа-сентября 1941 года не допустить такого развития событий вообще мало кому было бы под силу. И уж точно несправедливы подозрения, высказанные Сталиным после падения Тосно в телеграмме второму секретарю Ленинградского горкома Алексею Александровичу Кузнецову: «Не кажется ли тебе, что кто-то нарочно открывает немцам дорогу на этом решающем участке? Что за человек Попов? Чем, собственно, занят Ворошилов и в чем выражается его помощь Ленинграду?»
В любом случае, положение складывалось очень тяжелое, и в связи с этим было даже принято решение о подготовке к затоплению всех сосредоточенных в Ленинграде и Кронштадте морских и речных судов, а также начали готовить к взрыву судоремонтные заводы и другие важные объекты.
Германским войскам после долгих боев под Красногвардейском удалось охватить с флангов защищающую этот город 2-ю Ленинградскую дивизию народного ополчения, и командование 42-й армии 13 сентября приказало ополченцам отступить из почти замкнувшегося окружения.
В результате оставления Красногвардейска противнику открылся левый фланг соседней 55-й армии, возникла реальная опасность обвала фронта на юго-западных подступах к Ленинграду и прорыва противника на Пулковские высоты, с которых осажденный город был бы виден германским артиллерийским наблюдателям как на ладони.
На закрытие бреши командарм 55-й армии генерал-майор Иван Гаврилович Лазарев направил сводную группу из разных частей под командованием майора Владимира Герасимовича Петровского, которая провела успешную контратаку в районе Пушкина и задержала вражеское продвижение.
Свои меры к недопущению обвала обороны юго-западнее Ленинграда принял и Жуков, приказавший 42-й армии контратаковать со стороны поселка Володарского фланг рвущихся к Пулковским высотам германских войск. Также он решил реализовать идею полковника Городецкого об ударе действовавшей под Ораниенбаумом 8-й армии на юг, в сторону Кингисеппского шоссе, чтобы создать угрозу вражескому тылу.
Однако изнуренные соединения 42-й армии не сумели не то что нанести контрудар, но и удерживать позиции у Володарского под натиском противника, и гитлеровцы к середине сентября прорвались к Петергофу, Стрельне и Урицку. 8-я армия была отрезана от основных сил Ленинградского фронта на плацдарме в 65 километров по фронту и до 25 километров в глубину. Плацдарм этот получил имя Ораниенбаумского, также его называли Таменгонтской республикой по названию деревни Таменгонт, возле которой располагался командный пункт 8-й армии.
Вместе с тем, войскам 55-й и 42-й армий всё же удалось закрепиться на Пулковских высотах. Прорыв через них стоил бы 4-й танковой группе больших потерь, тогда как командующий группой войск «Север» получил четкое указание, что подлежащие передаче на московское направление соединения должны оставаться в хорошем состоянии. К тому же и время передачи настало, и во второй половине сентября соединения 4-й танковой группы отбыли из-под Ленинграда. Но следует подчеркнуть, что если бы советским войскам не удалось восстановить целостный фронт, прорыв которого требовал серьезных усилий, то можно не сомневаться, что командующий группой войск «Север» генерал-фельдмаршал Вильгельм фон Лееб задержал бы 4-ю танковую группу в своем распоряжении для достижения быстрого решительного успеха.
С форсированием Невы и соединением с финскими войсками на Карельском перешейке гитлеровцы предпочли повременить еще в конце первой декады сентября — фон Лееб сосредоточил свои усилия на разгроме советских войск юго-западнее Ленинграда, да к тому же восточный фас Шлиссельбургско-Синявинского выступа подвергся ударам 54-й армии маршала Кулика, получившей задачу прорвать блокаду. И хотя поставленную задачу 54-я армия не выполнила, ее натиск вынудил противника укрепить оборону «Бутылочного горла».
Жуков же попытался воплотить еще одну задумку прежнего командования Ленинградского фронта — создание плацдарма на левом берегу Невы для действий навстречу 54-й армии. Решение этой задачи поручалось Невской оперативной группе, созданной из войск, собранных на правом берегу восточнее Ленинграда для предотвращения вражеского прорыва за реку. Части группы форсировали Неву на широком фронте в ночь на 20 сентября, но только 115-й стрелковой дивизии удалось захватить у Московской дубровки небольшой плацдарм, вошедший в историю как Невский пятачок.
В целом к третьей декаде сентября обстановка вокруг Ленинграда стабилизировалась. Самого худшего — разгрома войск Ленинградского фронта и форсирования германскими войсками Невы с отрезанием города от Ладоги — удалось избежать. Но тем не менее блокада Ленинграда установилась, и для ее прорыва, как показали первые попытки, следовало приложить колоссальные усилия.
Ленинграду оставалось либо выдержать страшное испытание, либо погибнуть. Начиная с перестройки в сознание людей активно внедряли мысль о том, что сдача города спасла бы людей от голода, а сдать его не хотело советское руководство во главе со Сталиным. Вот только на деле сдачу города исключали именно нацисты и их союзники. В директиве начальника штаба военно-морских сил Германии от 22 сентября 1941 года ясно написано: «Фюрер принял решение стереть Петербург с лица земли. После поражения Советской России дальнейшее существование этого крупнейшего населенного пункта не представляет никакого интереса. Финляндия точно так же заявила о своей незаинтересованности в существовании этого города непосредственно у ее новых границ… Если вследствие создавшегося в городе положения будут заявлены просьбы о сдаче, они будут отвергнуты, так как проблемы, связанные с пребыванием в городе населения и его продовольственным снабжением, не могут и не должны нами решаться. В этой войне, ведущейся за право на существование, мы не заинтересованы в сохранении хотя бы части населения». И в этом состоит ключевая особенность блокады Ленинграда — осаждающие добивались не сдачи города, а его гибели.
