Судьба гуманизма в XXI столетии

Иерусалимское королевство крестоносцев возникло в 1099 году после завершения Первого крестового похода.

Первым королем был избран один из предводителей похода Готфрид Бульонский (1060–1100). Готфрид отказался принимать титул иерусалимского короля, сказав при этом, что он не хочет принимать королевский венец там, где Христос был коронован терновым венцом. Вместо титула иерусалимского короля Готфрид принял титул «Защитника Гроба Господня».

Освобождать Гроб Господень Готфрид стал вместе с армией, ядром которой были представители Лотарингии, герцогом которой к тому моменту стал Готфрид. Лотарингцы выступили первыми и фактически сцементировали очень разнокачественную армию крестоносцев. Сами лотарингцы вели себя тоже далеко не безупречно.

Готфрид Бульонский, до того как был освобожден Гроб Господень, вступил в острый конфликт с византийским императором Алексеем Комниным. Лотарингская армия Готфрида проиграла византийцам. И Готфрид был вынужден признать себя вассалом Алексея Комнина. Правда, тот в ответ усыновил Готфрида.

Готфрид Бульонский успешно управлял Иерусалимским королевством крестоносцев, расширяя его пределы и устанавливая компромисс между различными группами населения.

Созданный Готфридом Бульонским орден под названием «Приорат Сиона» достаточно часто обсуждается различными конспирологами. Но это не отменяет того факта, что данный орден действительно был создан. И, конечно же, не имел никакого отношения к сионизму или иудаизму. Это был сугубо христианский орден. Первым домом этого ордена стало аббатство Богоматери Сионской горы, возведенное Готфридом Бульонским на развалинах древней византийской церкви. Церковь находилась в ближайших предместьях Иерусалима, но за пределами города. Поскольку она была возведена вблизи Сионских ворот, то орден, сформированный Готфридом Бульонским из своих советников, принадлежавших к ордену монахов августинцев, был назван Приоратом Сиона.

Конспирологи обсуждают Приорат Сиона как родоначальника ордена тамплиеров, но это, скорее всего, неправда. Напротив, есть все основания считать, что орден Храма Соломонова и орден Приората Сиона находились в очень непростых отношениях. И что это было связано в том числе с особой лотарингской природой Приората Сиона.

Связь между Приоратом Сиона и тамплиерами, по-видимому, высосана из пальца или даже сооружена для того, чтобы скрыть подлинные отношения между этими двумя структурами. Но вполне правдоподобно другое — то, что Приорат Сиона как-то (разумеется, достаточно скрытно) соотносил себя с крайне маловероятным реваншем династии первых франкских королей Меровингов.

Меровинги правили Францией до середины VIII века. Согласно достаточно авторитетным сплетням (конечно, именно сплетням) они являлись прямыми потомками Иисуса Христа по материнской линии. Согласно этим сплетням, Христос был женат на Марии Магдалине и имел от нее ребенка — дочь Сару. Якобы Сара была перевезена в Галлию Марией Магдалиной и ее спутниками. Потомки Сары якобы стали королями франков.

Всё это, конечно, сплетни. И привожу я их потому, что они носят характер этакого потаенного мифа, на который вплоть до настоящего времени реально ориентируется определенная часть европейской элиты.

Вокруг этого мифа накручены сотни абсолютно бездоказательных сплетен. Сплетни превращены в расхожие домыслы. Домыслы — в сомнительные сочинения. Но нет и не может быть сплетен, тянущихся из века в век и не содержащих в себе ни крупицы правды. Наиболее правдоподобным в данных сплетнях является то, что Приорат Сиона существенно связан именно с Лотарингией, чьим герцогом был Готфрид Бульонский. Я не берусь утверждать, что лотарингский след в деле Приората Сиона на сто процентов доказателен. Но, повторяю, он, безусловно, доказательнее всего остального. По крайней мере властители Лотарингии наиболее упорно исповедовали миф о своем происхождении от Меровингов (что исторически правдоподобно) и Марии Магдалины (что — повторю в третий раз — конечно же, не более чем авторитетная и коварно-провокативная выдумка).

Мои беседы со специалистами, посвятившими свою жизнь отношениям между тамплиерами и Приоратом Сиона, подтвердили нашу версию фундаментального конфликта между двумя этими орденами. Эти специалисты (я имею в виду не конспирологов, а серьезных историков) убедительно показали, что тамплиеры и Приорат Сиона враждебны друг другу именно фундаментально. И что эта враждебность проявила себя в том числе и во время Второй мировой войны. Наследники тамплиеров во Франции поддержали нацистов. А Приорат Сиона, на который ориентировался в определенной мере аж сам генерал де Голль, будучи очень консервативной и даже монархической структурой, тем не менее зарекомендовал себя в качестве активного участника французского Сопротивления.

Де Голль боготворил Жанну д’Арк, которая, согласно авторитетным преданиям, получала поддержку именно Приората Сиона и связанного с ним Лотарингского дома. Что же касается тамплиеров, то они — насколько это можно понять по достаточно скудным документальным сведениям — скорее выступали на стороне англичан. Или, точнее, определенной части британской элиты. Эта часть элиты была связана именно с Шотландией.

Подчеркну еще раз, что настоящих документальных сведений, позволяющих обсуждать данную тематику, очень мало. А конспирологических построений, основанных на самых диких сплетнях — очень и очень много. Крайне редко среди конспирологов тоже появляются люди очень и очень сведущие. Но и они чересчур зависимы психологически от любезных их сердцу мифов.

Основной дефект конспирологии состоит в неистребимом желании найти какую-нибудь могучую силу, которая правит миром. А никакой такой всевластной силы не существует. Это вовсе не означает, что нет тайных, в том числе и достаточно авторитетных, обществ, конфликты между которыми в существенной степени определяют вектор и содержание исторического процесса. Но таких авторитетных обществ достаточно много. И ни одно из них по сию пору не добилось монополии в том, что касается даже позиций в элите. А между позициями в элите и контролем над обществом есть существенная разница. История показывает, что можно проконтролировать все элитные позиции и быть отторгнутыми обществом настолько, что не только не будет завоевана власть, но и напротив, всё обернется сокрушительным крахом, сопряженным с позорной потерей завоеванных элитных позиций.

Я не отрицал и не отрицаю значения тайных обществ и осуществляемых ими заговоров (конспирологи — это теоретики таких заговоров).

Я далее убежден, что самое несомненное из того, что существовало в истории человечества — это такие заговоры. И что эти заговоры (не один всеобъемлющий заговор, длящийся тысячелетиями, а цепь конкретных заговоров, типа убийства Павла I) очень существенно влияли на ход исторического процесса.

Но заговоры сменяются контрзаговорами, накладываются на макросоциальные тенденции, научные открытия, новые духовные парадигмы, культурные циклы, острые классовые конфликты и многое другое. Сложное сочетание всего этого — и представляет собой реальный ход мирового процесса.

Образно говоря, этот ход определяется системой из тысячи уравнений. А конспирологи пытаются выделить из тысячи уравнений одно-единственное и свести мировой процесс к решению этого уравнения. И понятно, почему. Конспирологи чаще всего одиночки. Им по определению не под силу занятие сразу тысячей разнокачественных процессов. Кроме того, решение системы из тысячи уравнений штука очень непростая и маловероятная (вновь подчеркну, что использую тут слово «уравнения» не буквально, а в качестве образа).

Даже если конспиролог является очень осведомленным человеком, а такие хоть и не часто, но встречаются, он все равно находится в полной зависимости от этого своего желания найти одно уравнение, которое сумеет объяснить всё на свете. И рано или поздно он становится жертвой этого своего невыполнимого желания. И тогда даже его компетентность начинает обретать слегка бредовый характер.

Поэтому я предлагаю читателю отказаться от конспирологического соблазна вообще и от соблазна сопряжения тамплиеров с Приоратом Сиона в частности. И хотя бы ненадолго заняться не увлекательными, но не имеющими отношения к реальности тайнами, а той скучноватой, но реальной историей Иерусалимского королевства крестоносцев, вне которой невозможно обсуждение реальных — в том числе и не лишенных таинственности — игр ордена тамплиеров.

Готфрид Бульонский умер в 1100 году. Его преемником на посту короля Иерусалимского (и первым из тех, кто принял титул короля) был брат Готфрида Балдуин I. Он умер в 1118 году. У него не было наследников. Поэтому следующим королем — Балдуином II — стал племянник Балдуина I. К этому моменту на территориях, окружавших небольшое Иерусалимское королевство, начались самые разные заварухи. В частности, завоевания части этих территорий турками-сельджуками, находившимися в сложных отношениях и с арабами, и с персами.

Балдуин II несколько раз попадал в плен к сельджукам. Но несмотря на это, границы Иерусалимского королевства все еще расширялись. После смерти Балдуина II в состав этого королевства вошел аж легендарный город Тир.

Наследницей Балдуина II была его дочь Мелисенда Иерусалимская. Мужем Мелисенды был Фульк Анжуйский. Мелисенда не была бесправной «мужниной женой». Она была полноценной соправительницей Фулька. При Фульке и Мелисенде Иерусалимское королевство тоже в определенной степени процветало.

Фульк Анжуйский был талантливым полководцем, которому приходилось отражать атаки сельджукского военачальника, правителя Мосула и Халеба, основателя тюркской династии Зангидов Имада ад-Дин Занги (1087–1146). Занги был всего лишь вассалом сельджукских султанов. Но это был очень продвинутый вассал, прославившийся прежде всего войнами с христианскими противниками.

После смерти Фулька Анжуйского Занги чуть было не опрокинул Иерусалимское королевство. Но Занги умер при странных обстоятельствах. А через год после его смерти, в 1147 году, в Иерусалимское королевство прибыли участники Второго крестового похода. Помогло ли это Мелисенде Иерусалимской, потерявшей мужа и защитника? Никоим образом.

Во-первых, потому что предводители Второго крестового похода начали воевать не с теми, кто угрожал Иерусалимскому королевству, а с друзьями Иерусалимского королевства, которое — и это особо важно — к этому моменту уже обзавелось друзьями в исламском мире, где очень многие ненавидели сельджуков и готовы были против них объединяться. Вместо того, чтобы воевать с сельджуками, руководители Второго крестового похода стали воевать с такими друзьями Мелисенды и ее королевства как эмир Дамаска. И этим нанесли удар по Мелисенде и Иерусалимскому королевству. Потому что у Мелисенды с эмиром Дамаска был договор. Мелисенда пыталась направить участников крестового похода против опасного для нее Алеппо, которое было враждебно Дамаску. Но крестоносцы наплевали на ее советы и разрушили хрупкое равновесие.

Во-вторых, крестоносцы вскоре потерпели поражение. Второй крестовый поход закончился в 1148 году полным провалом. Мелисенда еще какое-то время управляла страной, после чего ее сверг Балдуин III, сумевший вывести Иерусалимское королевство из того кризиса, в который его ввергли крестоносцы. Вскоре, правда, Балдуин III назначил свергнутую Мелисенду своим регентом и советником.

Но никакие частные улучшения судьбы Иерусалимского королевства при Балдуине III не могли скомпенсировать нарушение равновесия в стане исламских союзников и противников христиан.

Это равновесие было нарушено тем, что талантливый сельджукский полководец, сын Имада ад-Дин Занги Нур ад-Дин Занги поддержал своего врага и союзника Иерусалимского королевства, эмира Дамаска, заставил крестоносцев снять осаду Дамаска и фактически объединил Сирию. После чего одержал несколько побед над крестоносцами, которые всё еще огрызались, нанося Нур ад-Дину частные, мало что решающие, но духоподъемные для них поражения.

Но став, не без косвенной помощи крестоносцев, единоличным правителем Сирии, Нур ад-Дин замахнулся на большее — на полное объединение под своей эгидой всего мусульманского Ближнего Востока.

Для этого Нур ад-Дину нужно было побеждать очень и очень многих мусульманских ближневосточных властителей. И вряд ли он сумел бы это сделать без косвенной помощи крестоносцев. Которые, к примеру, начали безосновательно грабить в 1167 году своего богатого союзника халифа Египта аль-Адида. Аль-Адиду пришлось обратиться за помощью к своему врагу Нур ад-Дину и попросить его защитить от крестоносцев мусульман Египта.

В итоге подобных бездарных и бессмысленных действий крестоносцы постепенно укрепляли Нур ад-Дина и теряли способность использовать противоречия в стане мусульман.

Нур ад-Дин не успел завершить окружение и разгром крестоносцев. Он умер в 1174 году. Но именно он — не без помощи со стороны крестоносцев, потерявших способность играть на противоречиях в исламском мире, — создал ту совокупную мусульманскую силу, которую для победы над крестоносцами использовал политический наследник Нур ад-Дина Саллах ад-Дин, он же знаменитый Салладдин.

Неустойчивое равновесие в борьбе христиан и мусульман на Ближнем Востоке длилось достаточно долго. И пока оно худо-бедно длилось, иерусалимские короли, такие как наследник Балдуина III Амори I, могли еще держаться на плаву.

Амори I умер в один год с Нур ад-Дином. Это был роковой для Иерусалимского королевства 1174 год. В этот год к власти пришел сын Амори I Балдуин IV. Балдуин IV был болен проказой. И это сыграло на руку врагам Иерусалимского королевства при том, что сам Балдуин IV был человеком и неглупым, и не бесталанным. Но, тем не менее, его успехи в деле стабилизации ситуации носили временный характер. А его болезнь и ранняя смерть породили множественные конфликты внутри Иерусалимского королевства, которое так уже и не смогло полностью оправиться от этих конфликтов.

Балдуин IV умер 1185 году.

В 1186 году умер его наследник, малолетний Балдуин V.

А в следующем 1187 году первое Иерусалимское королевство рухнуло.

Это потрясло Европу и породило новый, Третий крестовый поход. Он начался в 1189 году. Им руководил знаменитый Ричард I Львиное Сердце.

Иерусалимское королевство было ненадолго восстановлено. Но к этому моменту Саладдин фактически уже сокрушил крестоносную власть на Ближнем Востоке. Оно еще недолго дышало на ладан. Но Иерусалим уже начал переходить временами во власть тех или иных исламских правителей. Да и независимость его была уже сомнительна. Ибо в той мере, в какой это королевство еще существовало, оно было уже фактически вассалом кипрских христианских королей.

Окончательно Иерусалимское королевство прекратило свое существование в 1291 году.

Но еще до этого оно существовало фактически номинально.

О чем говорят приведенные мною сведения? О том, что крестоносцы могли создать Иерусалимское королевство, завоевав город Иерусалим, являвшийся третьим по счету священным городом исламского мира, только потому, что мусульманский мир Ближнего Востока был раздроблен и раздираем целым рядом противоречий, прежде всего противоречием между суннитами и шиитами.

Общая ненависть к христианам не могла объединить эти два течения ислама в момент, когда крестоносцы создали свое королевство. И есть все основания считать, что сунниты радовались тому, что шиитские Фатимиды потеряли Иерусалим.

Именно по этой причине исламский мир Ближнего Востока не сумел поначалу отмобилизоваться против крестоносцев, порою даже путая их с византийцами.

Крестоносцы должны были использовать эту раздробленность исламского мира, и на первом этапе существования Иерусалимского королевства они умели это делать. Что касается ислама, то его постепенно раскачивали, мобилизуя на джихад против крестоносцев.

Подчеркиваю, что для такой мобилизации нужен был именно джихад. А шиитам трудно было стать джихадистами, потому что, согласно их учению, джихад мог объявить только скрытый от людей имам. И объявлен он должен был быть лишь при предельном приближении к концу света. Поэтому Фатимиды, которые были аж Исмаилитами, то есть радикальными шиитами, и иные, менее радикальные, шиитские властители, воюя с крестоносцами, не обращались к мобилизующему джихаду. А вели обыкновенные войны.

При взятии Иерусалима крестоносцы вырезали фактически всё мусульманское население города. Но поначалу они не осуществляли, тем не менее, таких действий, которые могли бы вызвать предельное возмущение тогдашнего исламского мира.

А такие действия, как иерусалимская резня, не вызывали подобного возмущения и рассматривались как нечто относительно заурядное.

После резни победители наладили какие-то отношения с побежденными. Христианские и исламские элиты начали интересоваться друг другом, вступать в дипломатические и светские отношения, организовывать взаимовыгодную торговлю. Крестовые походы очевидным образом способствовали развитию Европы, ее знакомству с мусульманской культурой, при посредстве которой крестоносцы знакомились также и с культурой античности.

Но постепенно крестоносцы наглели и теряли способность к учету расстановки сил в исламском мире. А исламский мир, в свою очередь, начал наращивать раздражение ошибками и наглостью крестоносцев и консолидироваться против них.

Но конфликт между крестоносцами и исламом, в рамках которого не могло не найтись места тем или иным временным ситуативным союзам, предполагавшим возможность взаимодействия крестоносцев с определенными исламскими силами, никоим образом не исчерпывает тот геополитический и метафизический контекст, вне которого невозможно понимание истории крестоносцев, а значит, и тамплиеров.

К сожалению, чем больше раздувается конспирологическая спекуляция вокруг тамплиерской и иных сокровенностей, тем меньше проявляется интереса к тем масштабным историческим реалиям, которые ничуть не менее загадочны, чем тамплиерские тайны, и вне которых эти самые тайны, которые обременены конспирологической мутью, будут пребывать за семью печатями и подменяться нагромождением никчемных сплетен.

Та историческая реальность, вне знания которой мы обречены на полное непонимание интересующей нас тамплиерской истории, содержит не только конфликты и союзы между крестоносцами и исламом, но и третье слагаемое — монголов. Именно монголы существенно осложнили и трансформировали отношения между исламом и крестоносцами.

А рассмотрение монгольского слагаемого, осложняющего ближневосточный контекст, невозможно без краткого обсуждения несторианской темы. Необходимость обсуждения этой темы очевидна, поскольку несторианское влияние на монголов — это не конспирология, а несомненный исторический и религиоведческий факт. Но, с другой стороны, вдаваться в детали несторианства — значит сильно уклоняться от обсуждаемой нами темы. Поэтому я ограничусь самым кратким экскурсом в несторианство. При этом сделаю все возможное, чтобы краткость не привела к искажению существа дела.

Несторианство, осужденное основными христианскими церквями за еретичество, расходится с теми, кто его осудил в вопросе о человеческой и божественной природе Христа. Это очень сложный вопрос, в рамках которого несторианство можно с оговорками рассматривать как крайний вариант диофизитства, то есть признания наличия в личности Христа двух природ — божественной и человеческой. Обычное диофизитство не осуждается основными христианскими церквями, которые можно назвать — опять-таки с оговорками — умеренно диофизитскими. Умеренные диофизиты, а именно они являются христианским мейнстримом, осуждают как монофизитство, согласно которому Христос обладает только одной — божественной — природой, так и крайних диофизитов, к которым относятся несторианцы.

Согласно несторианству, рождение Христа от Девы Марии является событием, которое сопричастно именно человеческой природе (кноме) Христа. Поэтому несторианцы считают, что называть Деву Марию Богородицей не вполне корректно и допустимо лишь с оговорками.

Несторианство почитает подвиги Христа как человека, но считает, что человеческая и божественные природы Христа до крещения не соединены воедино, а находятся в тесном соприкосновении. И что победа божественной природы в Христе не изначальна, что она осуществляется сначала при крещении Христа, который во время крещения получает благодать Святого духа потом при преображении на горе Фавор.

Полемика по поводу учения Нестория велась достаточно долго. Инициатором полемики был архиепископ Александрийский Кирилл. Фактически речь шла о противостоянии между двумя богословскими школами — александрийской и антиохийской. Кирилл сформулировал свою позицию по поводу несторианства в своем послании Несторию, получившему название «Двенадцать анафематизмов». Послание было зачитано на Эфесском соборе в 431 году. Но только на Халкидонском соборе в 451 году несторианство было окончательно осуждено. Притом, что Халкидонский собор был созван по причине смуты, вызванной монофизитским учением, согласно которому божественная природа полностью поглотила в Иисусе Христе природу человеческую. И тем не менее, уже в 431 году на Третьем вселенском соборе в Эфесе несторианство было предано анафеме. А на Халкидонском соборе было засвидетельствовано, что противостоящие друг другу учения Нестория и Константинопольского архимандрита монофизита Евтихия одинаково чужды учению Святой Соборной и Апостольской Церкви которая твердо стоит на позиции наличия двух естеств в едином лице Иисуса Христа.

Считается, что анафема несторианам была произнесена на Халкидонском соборе 451 года.

Кого можно считать несторианами, а кого нельзя — вопрос непростой. Та часть сирийских христиан, которых относят к несторианам, протестуют против такого наименования, утверждая, что сирийская Церковь Востока не принимала никакого участия в христологическом конфликте между Несторием и Кириллом.

Как бы то ни было, несторианство стало после 451 года гонимым в том числе и византийцами, которые были определяющей силой христианского Востока. От этих гонений несториане уходили сначала в Персию, а потом и дальше на восток. Постепенно они завоевывали влияние среди иранских, тюркских и монгольских народов. А также среди других народов Дальней Азии.

Очень крупный средневековый персидский ученый энциклопедист аль-Бируни посвятил несторианцам отдельную главу в своем труде «Памятники минувших поколений». Бируни указывает на то, что «большинство жителей Сирии, Ирана и Хорасана (область в Туркменистане и Восточном Иране — С. К.) — несториане».

В 635 году несторианство проникло в Китай, где ему покровительствовали первые императоры династии Тан. А также в Японию. Проникло оно и в Индию.

Это всё несомненные исторические факты. Столь же несомненный факт состоит в том, что в 628 году несторианский патриарх Ишо-Яб II д’Гуэдал получил охранную грамоту от самого пророка Мухаммеда.

Несторианцы обладали очень серьезным влиянием на монголов. На этот счет имеются серьезные исторические свидетельства. Подчеркиваю, речь идет об очень серьезной роли несториан в империи Чингисхана. В особенности — если части этой империи не были исламизированы в момент, который мы обсуждаем. А обсуждаем мы момент вторжения монголов на ту территорию Ближнего Востока, которая для нас существенна в связи с тамплиерами.

Произошло это вторжение в 1253 году. Оно вошло в историю под названием «Желтый крестовый поход». Почему оно получило это название?

Потому что монголы во время этого своего великого похода, начавшегося за десятилетия до окончательного краха Иерусалимского царства крестоносцев, беспощадно уничтожали мусульманских правителей и повсеместно утверждали христианство. К монголам присоединились в этом подходе христианская Грузия, Киликийская Армения и Антиохийское княжество. Монголы особенно благоволили несторианцам и православным. Но в принципе они готовы были поддерживать любых христиан против мусульман.

Желтый крестовый поход был осуществлен по указанию хана Мунке. Мунке (1208–1259) был внуком Чингисхана и братом вождя Хулагу, который возглавил Желтый крестовый поход. Мунке был четвертым великим каганом Монгольской империи.

Сам Мунке, получив верховную власть, двинулся на Китай. А его брат Хулагу возглавил монгольскую армию, двинувшуюся на завоевание Персии, Ирака, Сирии и так далее.

Женой Хулагу была Докуз-хатун, которая до этого была женой Толуя — отца Хулагу. Докуз-хатун была внучкой Тоорила, который был побратимом Есугей-баатура, отца Чингисхана.

Тоорил и Чингис-хан находились в прочных союзнических отношениях.

Докуз-хатун известна в качестве христианки несторианского типа и покровительницы несторианского христианства. Она побуждала мужа возводить христианские храмы во всех местах, где отдыхала вместе с ним во время воинских переходов. Докуз-хатун спасала христиан в завоеванных ее мужем городах. По ее просьбе были спасены христиане Багдада, который Хулагу захватил и разграбил в 1258 году. По просьбе Докуз-хатун Хулагу подарил несторианскому патриарху дворец багдадского халифа. Таким образом, несторианский фактор в походе Хулагу против ислама вообще и исмаилитов в первую очередь — это не конспирологическая выдумка, а исторический факт, в котором несомненность и загадочность сплетены в единое целое. Из этого факта следует очень многое. И если бы таких фактов не было, то наше исследование было бы невозможно. Потому что академическая история для таких исследований, как это, недостаточна, а конспирология может только завести в тупик.

Но что же следует из несторианства Желтого крестового похода?

(Продолжение следует.)