Судьба гуманизма в XXI столетии
Враждующие партии внутри объединенного троянского фронта, они же — внутритроянские партии — одна из сложнейших историко-филологических тем. Для того, чтобы читатель оценил степень ее включенности в постантичную политику и постантичные идентификационные игры, приведу несколько примеров, в которых образ Антенора используется по-разному.
В первом послании Ивана Грозного Андрею Курбскому есть такие слова: «Ты, подобно Антеру и Енеиа, предателем Троянским, много соткав, лжеши». В другом варианте того же текста вместо Антера и Енеиа фигурируют Агенор и Енеим. Очевидным образом имеются в виду Антенор и Эней.
Почему Иван Грозный называет их предателями? Откуда он почерпнул эти сведения?
Я уже знакомил читателя с произведением Диктиса Критского, написавшего «Дневник Троянской войны». Этот Диктис объявил себя участником Троянской войны, воевавшим на стороне греков. В предисловии к «Дневнику» сказано, что Диктис является одним из спутников критского царя Идоменея. Якобы записав свой дневник финикийскими буквами, Диктис положил рукопись в ларец и завещал хранить ларец в своей гробнице в критском городе Кноссе. Когда гробница Диктиса Критского разрушилась, ларец обнаружили жители Крита. К тому времени Крит был частью Римской империи. Жители передали ларец римскому правителю Крита. Он отправил ларец императору Нерону, Нерон повелел перевести запись сначала на греческий язык, а потом на латынь.
Клавдий Элиан (ок. 170–220 гг. н. э.) — древнеримский писатель и философ, представитель так называемой «второй софистики», писал он по-гречески. Его перу принадлежат, в том числе, и некие занимательные истории из жизни древних греков. Книга Элиана, в которой эти истории собраны, называется «Пестрые рассказы». В числе прочего, там сообщается следующее: »__До Гомера, как говорят, жил также фригиец Дарет, чья фригийская Илиада, насколько мне известно, сохранилась вплоть до настоящего времени». Вплоть до нашего времени, а не до времени Элиана, сохранился латинский текст книги Дарета. Наличие греческого оригинала этого текста — вопрос спорный.
В любом случае речь идет об относительно поздних текстах, а не о текстах, написанных современниками Троянской войны. Называя эти тексты относительно поздними, я имею в виду не только то, что они написаны гораздо позже самой Троянской войны, но и то, что они написаны гораздо позже текстов Гомера. Скорее всего, и книги Дарета, и книги Диктиса в том их варианте, который подлежит рассмотрению, — это творения первых веков нашей эры.
В какой степени такие источники можно считать существенными? Конечно, лишь в той степени, в какой они в определенное время повлияли на сознание определенной аудитории.
Так на какую аудиторию повлияли эти книги и в какую эпоху они были наиболее влиятельны?
«Илиада» Гомера очень долго существовала лишь в греческом подлиннике. Ее латинские переводы были весьма неполными. Вплоть до падения Рима публика делилась на образованную, читавшую по-гречески настоящую «Илиаду», и полуобразованную, знакомую с книгами Диктиса и Дарета.
Эти книги перерабатывали, причем часть переработок была стихотворной. Переработок в постримский период было много. Одной из наиболее известных ранних переработок является стихотворная переработка, принадлежавшая английскому поэту Иосифу из Эксетера, созданная в конце XII века. Другая такая переработка была осуществлена в начале XIII века сицилийцем Гвидо де Колумна. Эта переработка вскоре была переведена на испанский, итальянский, английский, французский, польский, чешский, немецкий и другие языки.
С опорой на тех же Диктиса и Дарета был написан французский «Роман о Трое». Написан он был в первой четверти XII века Бенуа де Сент-Мором. В этом романе были осуществлены существенные осовременивания. Античные герои очень напоминали современных автору рыцарей.
В конце XV века все названные выше постгомеровские сочинения начали активно печататься. При этом «Илиада» Гомера была напечатана чуть позже Дарета, Гвидо де Колумна, Диктиса и Сент-Мора.
В «Божественной комедии» весьма образованного гениального поэта Данте последний круг ада разделен на четыре пояса, в каждом из поясов мучаются разнокачественные предатели (предатели родных, предатели друзей, предатели благодетелей и предатели родины). Описаны мучения Антенора, причем в том поясе, где находятся предатели родины. Кстати, Данте в пятой песне «Ада» именует падуанцев «антенорами», то есть ему надо из политических соображений атаковать этих самых падуанцев, сославшись на то, что Антенор основал Патавий, ставший впоследствии Падуей. Информацию об этом Данте извлек из уже приведенных мною строк «Энеиды» Вергилия, где, кстати, Антенор назван героем.
«Мог ведь герой Антенор, ускользнув из рук у ахейцев…» И так далее.
Долгое время считалось, что в Падуе находится гробница Антенора. И, конечно же, падуанцы считали этого легендарного основателя своего города великолепным, благородным и мудрым.
Для того чтобы у читателя было представление о том, как это всё тянется в современность, — еще один пример.
Есть такой автор — Линдон Ларуш, его очень любят наши антиглобалисты. Сам он долго был одним из прорейгановских обличителей советской «империи зла». Потом какое-то время страдал при Буше-старшем (аж сидел в тюрьме якобы за неуплату налогов, а на самом деле за резко негативные сочинения по поводу семейства Бушей). Потом Линдон Ларуш стал заигрывать с русской элитой (это имело место в начале путинского периода нашей истории). Ларуш то обнаруживал мировое зло в русском совокупном субъекте, то в иных субъектах. Он быстро менял позицию, оставаясь при этом достаточно авторитетным в узких русских антиглобалистских кругах, прежде всего кругах своеобразных православных политических мудрецов. Эти мудрецы почему-то забывали, что Ларуш описывал Русь как средоточие мирового зла, исходя именно из причастности этой самой Руси к рафинированному православию, падуанскому в том числе.
Далее он предлагал рассмотреть русскую историю как производную мирового заговора венецианцев и англичан, унаследовавших венецианские происки. Особое внимание уделялось Падуанскому университету как средоточию мирового зла, а зло состояло в том, что за всеми православными — византийскими, падуанскими и прочими — масками Ларуш обнаруживал некий культ Великой Матери. И связывал этот культ с британской аристократией, принцем Филиппом, фондом дикой природы, экологами, стремящимися остановить развитие.
На определенной стадии своей эволюции Ларуш увлекся уже исламом… Ну, а дальше я просто перестал следить за интеллектуальными виражами Ларуша и его сторонников, притом что интеллектуальная коммуна Ларуша мне представлялась интересной из общих соображений: при огромном избытке информации ее осмысление возможно только в очень плотных интеллектуальных сообществах.
Образ плохого Антенора не сводится к средневековой литературе. К его созданию причастен великий античный трагик Софокл, упоминающий о том, что в ночь взятия Трои перед домом Антенора была вывешена леопардовая шкура. Да и тот Дионисий Галикарнасский, на которого мы всё время ссылаемся, тоже рассматривает, наряду с прочими, версию предательства Антеноридов.
Конечно же, для самих падуанцев, венецианцев и их сторонников Антенор — сугубо позитивный герой. Так было и в Средние века, когда были написаны книги Марка Антония Сабеллика, Марио Санудо и других. Да и в позднее время такие провенецианские историки, как Густиниани, вводили в свои описания Антенора со знаком «плюс».
Что же касается Ивана Грозного, то, как считают специалисты, он черпал свои сведения из «Хронографии» византийского историка Иоанна Малала (ок. 491–578), славянский перевод которой был сделан в Болгарии еще в X веке, и из некоей «Повести о создании и пленении Тройском и о конечном разорении, еже бысть при Давиде, царе июдейском». Такое сочинение середины XV века базировалось на всё тех же Диктисе и Дарете.
А в XVI веке появляется русский перевод книги Гвидо де Колумны.
Представленные читателю сведения, как я надеюсь, внесут в лепту формирования определенного отношения к троянской теме. Очень важно понять, что мы занимаемся ею не из одних только историко-культурных соображений, которые сами по себе очень важны, но и из соображений историко-политических. А еще важно понять, что Ломоносов занимался этой темой аналогичным образом. И что для него было совсем не просто обращаться к Антенору как к позитивному герою. Да еще и предлагать некое «антенорианство» в качестве колыбели русскости. А ну как тебе в ответ впарят про предательство Антенора, томящегося в аду! Мог ли Ломоносов и его покровители не понимать этого? И можем ли мы сейчас этого не понимать?
Что ж, понимая это, надо с гораздо большим усердием подойти к рассмотрению отдельных слагаемых общего троянского фронта, они же партии Приама-Гектора, Анхиза-Энея и Эсиета-Антенора.
Рассматривать подобные партии можно только скрупулезно занимаясь их родословными, мифическими в том числе. Этим и займемся, вооружившись, во-первых, терпением, а во-вторых, пониманием политического значения рассматриваемого вопроса.
Есть две версии мифа о Тевкре, этом родоначальнике некоего совокупного троянского племени, которое иногда прямо и называют племенем тевкров, указывая в скобках при этом, что тевкры — это и есть троянцы.
Одна версия предания гласит, что Тевкр и Скамандр, выступающий в этой версии как человек, а не как бог троянской реки Скамандр, переселились в троянскую область, гонимые голодом. И что речь идет о некоем переселении с Крита, откуда переселенцами и был принесен в троянские земли некий культ Апполона.
Те, кто настаивают на этой версии, ссылаются на строки из «Энеиды», которые мы обсудили в самом начале этого исследования. Напомню читателю эти строки, которые сейчас являются для нас важными при рассмотрении различных версий так называемого «тевкрианства», которое вроде бы, согласно этим строкам, является синонимом «критианства».
doubleblackcirclеТут, вспоминая отцов предания древние, молвит
Старец Анхиз: «Узнайте, друзья, на что уповать вам:
Остров Юпитера — Крит — лежит средь широкого моря,
Нашего племени там колыбель, близ Иды высокой.
Сто больших городов там стоит, — обильные царства.
doubleblackcirclеЕсли всё, что слыхал, я верно помню, — то прибыл
Славный предок наш Тевкр оттуда к пашням Ретейским,
Место для царства ища. Илион на высотах Пергамских
Не был еще возведен; в низинах люди селились.
Матерь — владычица рощ Кибелы и медь корибантов,
Имя идейских лесов, нерушимое таинств молчанье,
Львы, в колесницу ее запряженные, — всё это с Крита.
Что же! Куда нас ведут веленья богов, устремимся,
Жертвами ветры смирим и направимся в Кносское царство.
Но мы же помним, что эта анхизовская версия тевкрианства, выдвинутая в «Энеиде», была затем опровергнута в этой же «Энеиде». В связи с особой важностью данной темы для определения природы нескольких партий внутри единого троянского фронта (партия Приама-Гектора, партия Анхиза-Энея и партия Эсиета-Антенора) процитирую еще раз те строки, в которых тождество между тевкрианством и критианством опровергается.
Прибыв на Крит и не найдя там желанного, спутники Энея ждут новых указаний от богов и прорицателей. Ибо они натолкнулись на некий мор, явно свидетельствующий о том, что боги недовольны, то есть они (внимание!) прибыли не туда. Но куда ж им надо прибыть? Притом что прибыть им надо (снова внимание!) на свою древнейшую родину.
Энею, столкнувшемуся с мором и засухой, его отец Анхиз поручает вновь приплыть туда, где находится оракул Апполона, и молить о милости этот Оракул, вопрошая его о главном. О том,
…где мытарствам конец и где искать повелит он
Помощи в горькой беде? Куда нам путь свой направить?
Эти указания поступают после получения Энеем во сне определенных знамений. Вот, что говорит об этом Эней:
Ночь опустилась, и сон объял на земле всё живое;
Тут изваянья богов — священных фригийских пенатов,
Те, что с собой из огня, из пылающей Трои унес я,
Мне предстали во сне, к изголовью приблизившись ложа:
Ясно я видеть их мог, озаренных ярким сияньем
Полной луны, что лила свой свет в широкие окна.
Так они молвили мне, облегчая заботы словами:
«Тот же ответ, что тебе был бы дан в Ортигии Фебом,
Здесь ты услышишь от нас, по его явившихся воле.
Мы пошли за тобой из сожженного края дарданцев,
Мы на твоих кораблях измерили бурное море,
Мы потомков твоих грядущих до звезд возвеличим,
Городу их даруем мы власть. Но великие стены
Ты для великих создай. Не бросай же трудов и скитаний!
Должно страну вам сменить. Не об этих краях говорил вам
Делий; велел Аполлон не здесь, не на Крите селиться:
Место на западе есть, что греки зовут Гесперией,
В древней этой стране, плодородной, мощной оружьем,
Прежде жили мужи энотры; теперь их потомки
Взяли имя вождя и назвали себя «италийцы».
Там исконный наш край: там Дардан на свет появился,
Там же Иасий рожден, от которых наш род происходит.
Встань и радостно ты непреложные наши вещанья
Старцу-отцу передай…
Поскольку нас, в отличие от тех, кто пытается нащупать нити в научных данных, адресующих к объективности, интересуют древние произведения, формировавшие идентичность, то этот текст из «Энеиды» является для нас определяющим, не правда ли?
А в этом тексте сказано, что исконный край Энея и Анхиза — это место, где жили мужи энотры, древний италийский народ, который в свою очередь прибыл в эти места из Греции. Повторяю, я лишь напоминаю читателю то, что мы уже проходили. Не было бы всего этого — имела бы место гораздо более скромная концепция «критианства» рода Энея, то есть Дардана и Тевкра. Это была бы интересная концепция, но она опровергается подробно в главном для нас идентификационном тексте. Ну и зачем нам тогда к ней возвращаться? Пусть ее выдвигают те, для кого «Энеида» не важна.
Да вот беда: часто выдвигающие эту концепцию, согласно которой «критианство» и «тевкрианство» — это одно и то же, ссылаются на «Энеиду», как бы не дочитывая текст ее до конца.
Ну, так давайте еще раз дочитаем.
Эней рассказывает о своем видении Анхизу, как ему и поручено. И что же Анхиз? Вот что говорит Эней о его реакции:
Вспомнил он тут о рожденье двойном и о двух наших предках,
Понял, что, древний наш край назвав, он снова ошибся.
Молвил он: «О мой сын, Илиона судьбою гонимый,
Мне лишь Кассандра одна предсказала превратности эти;
Нашему роду она предрекала грядущее, помню,
И называла не раз Гесперию и край Италийский.
Кто бы поверил тогда, что придут к берегам Гесперии
Тевкры? Кого убедить могли предсказанья Кассандры?
Феб указал нам пути — так последуем вещим советам».
Приведя такие слова своего отца, Эней далее говорит от себя: «Так он промолвил, и все подчинились, ликуя, Анхизу».
Итак, говорить о критском генезисе Тевкра, ссылаясь на Вергилия, о войне критянина Тевкра с мышами и прочих критских версиях происхождения Тевкра не приходится. Повторю еще раз, это не задано Вергилием. Это Вергилием опровергнуто. И поэтому нами эта версия происхождения Тевкра должна быть отвергнута. Теми, для кого вергилиевская «Энеида» не является одним из определяющих текстов, эта версия может рассматриваться. Но не нами.
Итак, мы не можем принять версию «критянства» Тевкра, поскольку она напрямую противоречит «Энеиде». А мы используем «Энеиду» в качестве отправной точки своего изыскания.
Но мы не можем и слепо следовать за «Энеидой», ибо наша задача — осмысление того идентификационного конструирования, которое в этой самой «Энеиде» осуществляется.
Но какое-то происхождение Тевкра нам надо рассматривать, если мы хотим разобраться с природой внутритроянской фундаментальной многопартийности!
А если мы хотим, опираясь на исторические материалы, рассматривать некритянскую версию происхождения Тевкра, то, прежде всего, надо рассматривать версию, согласно которой Тевкр — автохтон. Нас спросят: «А как же „Энеида“?» Повторяю, мы не должны ни прямо противоречить «Энеиде», ни слепо следовать за ее конструкциями. Нам нужно осмысливать, что именно она осмысливает, разбирать эти конструкции, искать их корни, противоречия. Вот, например, Оракул сообщает Энею о двух предках, которые появились, по мнению Оракула, на италийской земле, населенной энотрами. Эти два предка — Дардан и Иасий.
Дардан — это сын Зевса и одной из дочерей Атланта Электры. Электра — одна из тех семерых дочерей титана Атланта, которых называют плеядами.
Плеяды, или атлантиды (у римлян, кстати, они назывались Вергилии, то есть «склоняющиеся») были не только дочерьми титана Атланта, но и спутницами богини Артемиды. Их преследовал охотник Орион. Они спасались от его преследований, Зевс успокаивал Атланта, взволнованного судьбой своих дочерей, превращал этих дочерей в голубиц, воскрешал, если голубицы гибли… В итоге он превратил плеяд в звезды, находящиеся в созвездии Тельца, а дерзкого Ориона превратил в созвездие Орион, которое в наказание за дерзость вечно будет преследовать плеяд, двигаясь за ними по небосклону.
Все плеяды, кроме одной — Меропы, связаны родственными узами с богами. Электра — с Зевсом. Местом же рождения самих плеяд считается Аркадия. Родились плеяды на горе Киллена, где по легенде родился и Гермес.
Уже знакомый нам Я. Э. Голосовкер размещал плеяд и титана-исполина Атланта на некоей Чудо-горе, где есть неведомый сад, недоступный для смертных.
Вот что сообщает об этом Дионисий Галикарнасский в своих «Римских древностях»: «Атлант становится первым царем в Аркадии и живет возле горы, которую именуют Кавкония. У него было семь дочерей, называемых Плеядами, которые ныне помещены на небо. На одной из них, на Электре, женился Зевс. У них родились два сына — Иасион и Дардан.
Предлагаю читателю сравнить это с тем, что сказано у Вергилия, и убедиться, что Иасион и Дардан, которых Анхиз называет предками рода Энея, — это те самые Иасион и Дардан, о которых говорит Дионисий Геликарнасский. Ну и как же Дионисий Геликарнасский связывает этих аркадийских предков Энея с Троей?
В качестве заметки на полях оговорим, что все эти предки, и не они одни, — род Атланта, обитавшего вначале в Аркадии. Оговорив это, начинаем разбираться с перемещением предков Энея в Трою. В сущности, можно сказать, что мы по второму разу с этим разбираемся. Но это не страшно, поскольку теперь мы занимаемся не родословной Энея как таковой, а внутритроянскими партиями.
Вновь слово Дионисию Галикарнасскому:
«И вот Иасион остается неженатым, а Дардан приводит Хрису, дочь Палланта (Паллант — это младший титан, сын Крия, одного из титанов, сброшенных в Тартар, и Эврибии, дочери бога Понта, то есть бога Черного моря — С. К.), у которой рождаются от него два сына — Идей и Деймас. Они некоторое время царствовали в Аркадии, получив царство от Атланта по наследству. Затем, когда начался великий потоп, и долгое время невозможно было обрабатывать землю, люди поняли, что уцелевшая земля не способна прокормить всех. Они разделились на две части. И те, кто остался в Аркадии, назначили царем Деймаса, сына Дардана, а остальные покинули Пелопоннес великим походом».
Остальные — это Дардан и Идей.
Дионисий Геликарнасский описывает этот великий поход Дардана и Идея, которые переплыли через пролив Геллеспонт (он же — Дарданеллы) и «заселились возле места, которое позднее назвали Фригией».
А еще он сообщает, что Идей, сын Дардана, «взяв часть войск в горы, которые теперь Иды называются по его имени, соорудил здесь святилище Матери богов и установил священнодействие и таинства, которые продолжали существовать во всей Фригии. Дардан же в земле, которая называется теперь Троада, основал город, носящий то же имя, что и он, присоединив к нему земли царя Тевкра, от которого древняя земля называлась Тевкрида».
Как Дардан присоединил земли Тевкра?
Тут приходится обратиться к Псевдо-Апполодору, который уточняет заодно с прочим и сюжет с Иасионом, про которого Дионисий Геликарнасский всего лишь говорит, что тот остался бездетным. Иасион действительно остался бездетным, но почему?
Псевдо-Апполодор сообщает, что Иасион влюбился в богиню Деметру и хотел обесчестить богиню, но за это был убит перуном Зевса (то есть молнией Зевса). В «Одисее» Гомера, правда, говорится, что Деметра сама избрала себе Иасиона и разделила с ним ложе. За что разгневанный Зевс поразил Иасиона своим перуном.
Так с Язионом Деметра на трижды распаханной нови
Соединилась любовью и ложем, послушавшись сердца.
Очень недолго об этом в неведеньи Зевс оставался.
Молнией он Язиона убил ослепительно белой.
Поскольку это связано с Элевсинскими мистериями, в которые, как некоторые полагают, Деметра посвятила Иасиона, — данный сюжет носит для нас не вполне частный характер. Но главное всё же в том, что один из предков Анхиза и Энея Иасион как бы и впрямь выбывает из генеалогической игры волей Деметры и Зевса.
Продолжаем слежение за остальными, не выбывшими героями.
(Продолжение следует.)