Судьба гуманизма в XXI столетии

Если мы идем по следу, заданному Ломоносовым (а мы именно этим и занимаемся), то для нас ключевой фигурой все-таки является Антенор, соединившийся с энетами и являющийся зачинателем некоего движения из Пафлагонии в итальянскую Падую, оттуда — на Балтику и далее — в центр зарождения русского народа и русской земли. Так ведь все описано Ломоносовым, не правда ли?

А коли так, то очень важно установить, кто такой Антенор. И почему пафлагонские энеты как племя Пелопа энетского, потеряв Пилемена, сделали его своим вождем и водителем в своих странствиях.

Предки Антенора описаны достаточно расплывчато. Тем не менее какие-то сведения на этот счет существуют. Привожу данные из сочинения «Дневник Троянской войны», чьим автором по преданию является некий мифологический персонаж Диктис Критский. Описывая, как троянские предводители восстали против Приама и его царевичей, автор говорит о том, что «Эней и привлеченные им сыновья Антенора решают вернуть Елену Менелаю со всем, унесенным вместе с нею (существуют разные трактовки того, что было унесено вместе с Еленой, но понятно, что речь идет о чем-то священном — С.К.). <...> Приам, придя в совет, где Энеем было высказано много оскорбительного, наконец, по решению совета велит Антенору пойти к грекам с поручением вести переговоры о прекращении войны. Тот со стен подает знак о приходе посольства и, когда наши отвечают согласием, идет к кораблям. Там его радушно приветствуют и принимают с величайшим доверием из-за благожелательного отношения к Греции, свидетельство чего он получает главным образом от Нестора за то, что советом и с помощью сыновей спас Менелая от засады, устроенной троянцами; за это ему обещают великую славу, когда Троя будет повержена, и побуждают совершить нечто достойное памяти друзей против вероломных. В ответ Антенор говорит, что дурные решения старейшин Трои постоянно приводят к божественному наказанию».

Далее автор сообщает о параллели, которую Антенор проводит между Приамом и его дурным правлением и коварством Лаомедонта в отношении Геркулеса, обернувшимся падением царства Лаомедонта.

Лаомедонт — это мифологический царь города Трои, сын Ила и Евридики, обманувший Геракла, он же Геркулес. Лаомедонт обещал заплатить Гераклу за спасение своей дочери Гесионы от чудовища, пожиравшего по приказанию Посейдона троянцев, не оплативших работу Посейдона по созданию стен вокруг Трои.

Сообщив об этой параллели, автор продолжает повествование обсуждением дурных свойств Приама, известных Антенору и осуждаемых Антенором. Он сообщает, что «еще малолетний Приам, не разбирающийся в происходящем, по просьбе Гесионы был поставлен на царство. Но, вступив на престол, уже тогда неплохо соображая, он привык преследовать всех кровавыми расправами и злодеяниями, испытывая жадность к своему и домогаясь чужого, а сыновья, впитав пример отца, как наихудшую заразу, не воздерживаясь ни от священного, ни от светского добра. Сам же Антенор всегда отличался от Приама образом мыслей».

Обосновывая это отличие генеалогией, автор сообщает, что «дочь Даная Гесиона родила Электру, а родившийся от нее Дардан, соединившись с Олизоной, дочерью Финея, произвел Эрихфония; его сын — Трос, от того — Ил, Ганимед и Клеоместра, от Клеоместры — Ассарак, а его сын — Капис, отец Анхиса <...> А сам Антенор, в свою очередь, родился от Клеоместры и Эсиета (выделено мной — С.К.)».

Убедительно прошу читателя не воспринимать данную генеалогию как истину в последней инстанции. В древних источниках всегда существует масса параллельных генеалогий. Чуть позже я воспроизведу самую правдоподобную. А пока что... Пока что я всего лишь дословно процитировал некий авторитетный древний источник вместе с той путаницей, которую он (как и почти любой другой аналогичный источник) неминуемо порождает. Ведь если не вводить «поправку на путаницу», то получается, что Клеоместра — прабабушка Анхиза и мать Антенора. Чего, конечно, не может быть. Но, повторяю, разбираться с этим надо чуть позже. И вряд ли следует искать абсолютно непротиворечивых генеалогических данных в таких источниках, как тот, который я только что процитировал. Из такого источника можно взять только нечто примерное.

И это примерное сводится к тому, что, во-первых, имеет место родство Энея и Антенора.

И во-вторых, что для нас важнее всего, появляется необходимое нам отцовство. Мы знали, что отец Энея — Анхиз. Теперь мы узнаем, что отец Антенора — Эсиет. Кто такой Эсиет?

Он упоминается у Гомера в «Илиаде». Во второй песне говорится следующее:

Тою порою троянам, подобная вихрям Ирида,
Вестница Зевса Кронида, явилась с вестию грозной.
Те ж совещали совет у дверей Приамова дома,
Все на дворе воедино столпясь, и младые, и старцы.
Став посреди, провещала посланница Зевса, Ирида,
Голос заявши Полита, Приамова сына, который
Стражем троянским сидел, уповая на быстрые ноги,
В поле, на высшей могиле старца троян Эзиета,
Вкруг соглядая, когда от судов нападут аргиване.

Эта высшая могила старца троян Эзиета — одно из немногих древних упоминаний об отце Антенора. Если, конечно, этим отцом является действительно Эзиет (он же Эсиет или Эсиетий).

В тринадцатой песне (Битва при кораблях):

Тут благородную отрасль питомца богов Эзиета,
Славу троян, Алкафоя, драгого Анхизова зятя%br,—
Мужа сего Девкалида рукой укротил Посидаон,
Ясные очи затмив и сковав ему быстрые ноги:
Он ни назад убежать, ни укрыться не мог от героя;
Скованный страхом, как столб иль высоковершинное древо,
Он неподвижный стоял, и его Девкалид копьеборец
В перси ударил копьем и разбил испещренную броню,
Медную, в битвах не раз от него отражавшую гибель...

Здесь, как мы видим, фигурирует некий Алкафой, зять Анхиза, то есть муж дочери Анхиза Гипподамии. Этот Алкафой именуется «благородной отраслью питомца богов Эзиета». То есть и Алкафой, и Антенор являются потомками некоего Эзиета. Причем у самого Гомера этот самый Эзиет фигурирует как питомец богов. Как минимум мы узнаем, что Анхиз, отец Энея, выдал свою дочь за Алкафоя, происходящего, как и Антенор, из рода Эзиета.

Когда дочь выдают за представителя некоего рода, это является свидетельством нетождественности твоего рода и того рода, откуда ты берешь мужа для дочери. Эти два рода могут быть сколь угодно близки, но, повторяю, они должны быть не тождественны. Род Анхиза–Энея и род Эзиета–Антенора — не тождественны. Пересечения между родами есть, то есть они близки, но тождественности нет.

Сразив Алкафоя, критянин Идоменей обращается к Дефиобу, сыну Приама, вызывая его на бой: «Как, Дефиоб, полагаешь, достойно ли я расплатился?»

Дефиоб же, не рискуя выйти в одиночку на бой с Идоменеем, обращается к Энею за помощью. У Гомера сказано, что Дефиоб «в нерешимости дум волновался» и что нерешимость эта была связана с его неготовностью «один на один испытать Девкалида», то есть Идоменея.

Далее Гомер так повествует об обращении Дефиоба за помощью к Энею:

Так Дефиоб размышлял, и ему показалося лучше
Вызвать Энея. Нашел он героя, в дружинах последних
Праздно стоящего: гнев он всегдашний питал на Приама,
Ибо, храбрейшему, старец ему не оказывал чести.

Мы еще и еще убеждаемся, что между близкими, но не тождественными родами Энея и Приама никакого глубокого взаимопонимания нет. Далее мы узнаем нечто о связи рода Энея–Анхиза и рода Алкафоя–Эзиета. Потому что, разыскав Энея, Дефиоб обращается к нему с такими словами:

Храбрый Эней, троян повелитель, если о ближних
Ты сострадаешь, тебе заступиться за ближнего должно.
Следуй за мной, защитим Алкафоя; тебя он, почтенный,
Будучи зятем, воспитывал юного в собственном доме.
Идоменей, знаменитый копейщик, сразил Алкафоя.

Гомер, как мы убедились, уделяет достаточно много внимания и Антенору, и Алкафою, и тому роду Эзиета, к которому они оба относятся. Сам этот старец, питомец богов Эзиет, тоже занимает у Гомера далеко не последнее место.

Ясно также, что род Эзиета, род Приама и род Энея — это, во-первых, близкородственные роды и, во-вторых, роды почти что враждующие или просто враждующие. И никакое их объединение под общим троянским флагом не отменяет факта этой вражды.

Собственно приамовский род отчасти сгорает в огне Троянской войны. А отчасти, возможно, влачит постприамовское существование, занимая большее или меньшее место в региональных исторических сюжетах.

Исторически судьбоносными оказываются два рода. Основной — энеевский, о котором говорится очень много. И другой, враждебный энеевскому, хотя и в чем-то ему не чуждый, род Антенора.

Никто бы даже и не вспомнил об этом роде как исторически судьбоносном, если бы не было Ломоносова с его отождествлением данного рода и корневых собственно русских наидревнейших структур.

Не было бы Ломоносова, история странствий, создающих новые всемирные судьбы, свелась бы к истории Энея, а значит — и истории Рима. Но Ломоносов начал обсуждать другое странствие, исходящее из той же точки, имеющее в чем-то даже сходное направление, но задающее другую всемирную судьбу. И это странствие энетов и Антенора как представителя рода Эзиета, отличающегося от рода Анхиза.

Вот и приходится нам, вычисляя параметры второго мифического странствия, в чем-то альтернативного первому, вчитываться в древние источники, прекрасно понимая при этом, что первое странствие, создавшее Рим, а значит, и Запад как субъект мировой истории, описано подробно. И именно так, как это надо для создания идентификационных моделей.

А второе странствие почти не описано. И в рамках нынешнего его описания не слишком пригодно для создания альтернативных идентификационных моделей. Но поскольку все же сказано достаточно много, то мы можем дособрать сказанное.

А еще мы можем доопределить первую идентификационную модель, она же модель Энея, модель КОВЦ и так далее. Ведь собственно, мы только это и собирались делать. А на свою вторую модель мы вышли, так сказать, достаточно неожиданно и твердо намереваясь доосмыслить первую модель.

Что ж, теперь у нас есть некий задел в том, что касается второй модели. Будем развивать этот задел и одновременно доосмысливать первую модель.

В том, что касается развития второй модели, она же модель Антенора, нам может сильно помочь Гомер. Вот какие слова он вкладывает в уста Энея, вступающего в перепалку с Ахиллом перед тем, как сразиться с этим сверхмогучим «сыном Пелеевым»:

Сын Пелеев! напрасно меня, как младенца, словами
Ты застращать уповаешь: так же легко и свободно
Колкие речи и дерзости сам говорить я умею.
Знаем взаимно мы род и наших родителей знаем,
Сами сказания давние слыша из уст человеков;
Но в лицо, как моих ты, равно и твоих я не ведал.
Ты, говорят, благородного мужа Пелея рожденье;
Матерь — Фетида тебе, лепокудрая нимфа морская.
Я же единственным сыном высокого духом Анхиза
Славлюся быть; а матерь моя Афродита богиня.
Те иль другие должны неизбежно сегодня оплакать
Сына любезного; ибо не мню я, чтоб детские речи
Нас развели и чтоб с бранного поля мы так разошлися.
Если ж ты хочешь, скажу я тебе и о роде, чтоб знал ты
Наш знаменитый род: человекам он многим известен.
Нашего предка Дардана Зевс породил громовержец:
Он основатель Дардании; сей Илион знаменитый
В поле еще не стоял, ясноречных народов обитель;
Жили еще на погориях Иды, водами обильной.
Славный Дардан Эрихтония сына родил, скиптроносца
Мужа, который меж смертных властителей был богатейший:
Здесь у него по долинам три тысячи коней паслося
Тучных, младых кобылиц, жеребятами резвыми гордых.
К ним и не раз и Борей разгорался любовью на паствах;
Многих из них посещал, набегая конем черногривым;
Все понесли, и двенадцать коней от Борея родили.
Бурные, если они по полям хлебородным скакали,
Выше земли, сверх колосьев носилися, стебля не смявши;
Если ж скакали они по хребтам беспредельного моря,
Выше воды, сверх валов рассыпавшихся, быстро летали.
Царь Эрихтоний родил властелина могучего Троса;
Тросом дарованы свету три знаменитые сына:
Ил, Ассарак и младой Ганимед, небожителям равный.
Истинно, был на земле он прекраснейший сын человеков!
Он-то богами и взят в небеса, виночерпцем Зевесу,
Отрок прекрасный, дабы обитал среди сонма бессмертных.
Илом почтенным рожден непорочный душой Лаомедон,
Царь Лаомедон родил знаменитых: Тифона, Приама,
Клития, Лампа и отрасль Арееву, Гикетаона.
Капис, ветвь Ассарака, родил властелина Анхиза;
Я от Анхиза рожден, от Приама — божественный Гектор.
Вот и порода и кровь, каковыми тебе я хвалюся!

Проанализируем сказанное и сопоставим его с генеалогиями тех же родов, предлагаемыми другими источниками. В данном случае предыстория (Дардан, Эрихтоний) не имеет для нас особого значения. Эней говорит Ахиллу, что Трой (Трос) родил Ила (уточняя эту схему, можно сказать, что Трой, взяв в жены Каллирою, родил этого самого Ила) и что тот же Трой родил Ганимеда, в земной истории не участвующего, и Ассарака.

Ил (взяв в жены Эвридику, такова наиболее авторитетная версия, хотя, естественно, есть и другие) родил Лаомедонта.

Лаомедонт (взяв в жены Стримо — это опять наиболее авторитетная версия и не более) родил Приама.

Приам (взяв в жены Гекубу) родил Гектора.

Вот одна линия: Трой–Ил–Лаомедонт–Приам–Гектор.

Другую линию Эней описывает не менее четко.

Тот же Трой (и Каллироя) родил Ассарака.

Ассарак (и Гиеромнема) родил Каписа.

Капис (и Фемисто) родил Анхиза.

Анхиз (и Афродита, о чем Эней говорит совершенно внятно) родил Энея.

Вот вам одни пять поколений: Трой–Ил–Лаомедонт–Приам–Гектор.

А вот другие: Трой–Ассарак–Капис–Анхиз–Эней.

Излагая такую родословную — свою и своих не слишком любимых союзников — Приамидов, Эней в скрытом виде противопоставляет себя Приамидам.

В других местах Гомер за Энея делает все то же самое.

Чего нет в родословной, излагаемой Энеем перед битвой с Ахиллом?

В ней, во-первых, вообще нет места Антенору и его отцу, питомцу богов, Эсиету. Как же так? — спросим мы. Могила Эсиета — это «высшая могила старца троян Эзиета», это огромная башня, с которой следит за прибытием ахейцев троянец Полит, чьим голосом предупреждает троянцев о беде богиня Ирида.

Почему же Эзиету вообще не находится места в этом перечислении? Если бы Эней говорил только о себе, тогда понятно. Но он же говорит и о себе, то есть о своем роде, и о другом роде, роде Приама–Гектора. Почему же он ничего не говорит о роде Антенора, который в других местах выступает как ближайший к Энею внутритроянский род?

Можно сказать, что Эней бережет время и говорит о главном, но почему Гектор и Приам входят в это главное, а Антенор и Эзиет — нет?

Во-вторых, Эней не только не упоминает род Эзиета. Он еще и выдает неполную генеалогию по ключевому вопросу, каковым является вопрос о детях Троя и Каллирои. Эней говорит об Иле, Ганимеде и Ассараке. А за вычетом Ганимеда, об Иле и Ассараке. Но все древние источники указывают на то, что у Троя и Каллирои есть еще дочь Клеопатра.

Аполлодор Сицилийский пишет, что у Дардана «родились сыновья Ил и Эрихтоний. Ил умер бездетным, и царская власть перешла к Эрихтонию. Женившись на Астиохе, дочери Симоента, Эрихтоний породил Троя. Трой женился на Каллирое, дочери Скамандра, и у него родились дочь Клеопатра и сыновья Ил, Ассарак и Ганимед. Последнего за его красоту похитил Зевс с помощью орла и сделал на небе виночерпием богов».

Дальше все как по писаному:

«От Ассарака и Гиеромнемы, дочери Симоента, родился Капис, а от последнего и Темисты, дочери Ила, родился Анхис. В него влюбилась Афродита и, сойдясь с ним, родила от него Энея».

Далее Аполлодор Сицилийский описывает, как Ил стал обладателем некоего Палладия, как он воздвиг для этого Палладия храм, как Ил, женившись на Евридике, дочери Адраста, породил Лаомедонта, который женился на Стримо, дочери Скамандра (перечисляются другие возможные жены Лаомедонта), и как, женившись, Лаомедонт породил сыновей Тифона, Лампа, Клития, Гикетаона и Подарка (Приама), а также дочерей Гесиону, Киллу и Астиоху. И как от Подарка (Приама), женившегося на Гекубе, родились дети — первый из них Гектор и последний из них — Парис.

Таким образом, Аполлодор Сицилийский приводит все ту же родословную, что и Эней у Гомера, но в его родословной есть еще и Клеопатра, которой в родословной, излагаемой Энеем, нет.

В энциклопедическом словаре, именуемом «Реальной словарь классических древностей для гимназий» (первое издание — 1855, восьмое издание — 1914 год), созданном лучшими немецкими учеными и являющимся до сих пор одной из авторитетных античных энциклопедий, опять же говорится о Клеопатре как дочери Троя и Каллирои.

Является ли случайным выпадение из описания, которое дает Эней у Гомера, и Клеопатры, дочери Троя и Каллирои, и всего рода Эзиета–Антенора? Вряд ли. Так кто же такие эти Эзиет и Антенор, при том что Эзиет — весьма почитаемая в Трое фигура, а Антенор — одно из важных действующих лиц Троянской войны?

Постараемся найти ответ на этот вопрос, обратившись вновь к теме Тантала, изгнанного Илом из Пафлагонии. Вот что об этом пишет в своей 1-й Олимпийской оде знаменитый древнегреческий поэт Пиндар (517–437 гг. до н. э.):

Должен говорить только доброе,
И на нем не будет вины.
Пелоп, сын Тантала!
Я скажу о тебе иное, чем предки:
Я скажу, что некогда твой отец,
Созывая богов на милый Сипил,
Благозаконно
Воздавал им пиром за пир, —
И когда-то сверкающий трезубцем бог
Схватил тебя и унес,
Ибо страсть придавила его сердце.
На своих золотых конях
Он вознес тебя к Зевсу в небесный широкославный чертог,
Где такая же страсть поселила потом Ганимеда
Ты исчез,
И люди искали, но не нашли тебя для матери;
А завистник-сосед
Стал, таясь, рассказывать людям,
Как в воду, кипящую на огне,
Острым изрубленное ножом,
Падало тело твое,
Как делили его за столом на куски и ели.

Нет! Я не смею назвать людоедами богов!
Слишком часто кара настигала богохульников.
Если олимпийцы чтили когда-нибудь смертного
Это был Тантал;
Но не мог он переварить своего великого счастья —
За великую гордыню понес он от вышнего Отца
Величайшую казнь:
Исполинский камень, нависший над лбом.
Он рвется его свалить,
Он забыл блаженный покой,
В безысходной жизни он окутан мучением,
Четвертым к трем —
Потому что он похитил у вечноживущих
Для сверстных себе застольников
Нектар и амвросию,
В которых было бессмертье.
Неправ,
Кто надеется, человек, укрыться от ведома бога!
Оттого-то
И вернули его сына бессмертные
К кратковременной доле жителя земли.

Здесь, как мы видим, Пиндар вступается за Тантала, который, по его мнению, виновен не в людоедстве, а в том, что украл для людей напитки богов — нектар и амброзию, то есть вознамерился сделать людей бессмертными. Что касается Пелопа, то его, в версии Пиндара, не собрали из кусков, а вернули на землю в наказание за дерзновенные деяния отца.

Обращаю внимание на то, что эта версия, в которой происходит фактическая реабилитация Тантала (одно дело — грех людоедства, а другое дело — почти что прометеевский грех возвеличивания людей, грех добычи для них бессмертия) происходит уже в достаточно ранней античности. А также на то, что такая реабилитация осуществляется аж самим Пиндаром, то есть великим из великих.

Так каков же он, род Тантала, изгнанного из Пафлагонии Илом? И кто он, сын Тантала, Пелоп энетский?

Помните, у Аполлония Родосского?

То пафлагонян земля, где Пелоп энетский сначала
Правил; от крови его они гордо род свой выводят.

Если энеты, они же пафлагоняне, возводят свой род от Пелопа энетского, то все они, а особенно их властители, которые совсем уж прочно связаны по этой пелопианской линии, будут в плохих отношениях с потомками Ила, изгнавшего их предка. Одним из таких властителей энетов является Пилемен, который пришел помогать Трое.

Но эта помощь Трое была определенной «обязаловкой» (ахейские чужеземцы — еще большее зло, чем троянцы. Но и троянцы не сахар). То есть с одной стороны, имел место масштабный конфликт между ахейцами и троянцами, а с другой стороны имел место конфликт между двумя как бы антиахейскими родоплеменными сообществами. Одно из таких крайне антиахейских сообществ — род Ила.

Именно с этим родом особо яростно воюют ахейцы. А другой — тоже как бы антиахейский род — это род энетов, проживающий в Пафлагонии и ведущий свою генеалогию от Пелопа энетского, сына Тантала энетского. При том что этого самого Тантала из Пафлагонии изгнал именно Ил. Энеты, ведя свою генеалогию от Пелопа энетского, сына Тантала энетского, не могут не помнить роду Ила (то есть Приаму, Гектору и так далее) этого изгнания со своей территории того, кто правил ею, обладая на это некими священными правами, унаследованными сыном изгнанника — Пелопом энетским.

Таким образом, ахейцы воюют с широким антиахейским фронтом. Как построен этот фронт?

(Продолжение следует.)